— Ерашов! — торжественно прошептал он и указал на старинное кресло возле камина. Кирилл сел, а Аристарх Павлович отчего-то засмеялся и принялся накрывать на стол, причем уж больно чинно — салфетки, на них блюдца, потом чашки, серебряные ложечки, вазы и вазочки, молочник, кофейник, сахарницу. Посуда была музейная, непривычная — изящная и тонкая, что боязно взять в руки. Выставлял и все повторял:
— Ерашов! Ерашов!..
Принес с кухни кипящий самовар и лишь тогда написал на бумажке и подал Кириллу.
— «Вся посуда на столе — ваша, ерашовская», — прочитал тот и пожал плечами. — Как это — ваша?.. Неужели сохранилась?
— Тиимать! — воскликнул Аристарх Павлович. — Ага… тиимать.
И снова стал писать: «Пока ваши спят, попьем чаю. Когда встанут — услышим. Будь как дома!»
— А кто здесь — наши? — не понял Кирилл. — Кажется, я первым приехал. Алеша только через месяц…
«Полина Михайловна», — написал Аристарх Павлович.
— Но я ее не знаю, — признался Кирилл. — И никогда не видел. Правда, Алеша писал, что родственница.
«А Надежду Александровну?» — спросил в записке Палыч.
— Представления не имею, — пожал плечами Кирилл. — У нас же родственников вообще не осталось. Если не считать бабушку Полину…
Палыч отчего-то погрустнел и разлил чай. Кирилл, с детства привыкший к солдатским ложкам и кружкам, ничего подобного, что было на столе, в руках не держал. Серебро и фарфор выскальзывали из загрубевших от железа пальцев. И надо же было случиться такому — выронил чашку с огненным чаем и, испугавшись ожога, мгновенно убрал колени — нормальная, закономерная реакция. Чашка упала и разбилась вдребезги, и лишь хрупкая петелька ручки осталась целой. Лучше бы ошпарился кипятком! Ведь только что любовался ею, совершенно невредимой, существовавшей наверняка больше ста лет, и вот только осколки под ногами…
— На счастье! — неожиданно воскликнул Палыч и засмеялся. — На счастье!..
А дальше — тык, мык… и ни слова больше не получилось.
— Нет, Палыч, дайте мне кружку или стакан, — решительно попросил Кирилл. — Я вам всю красоту перебью.
Палыч же, смеясь, написал: «Бей, все равно посуда не моя — ваша!» Однако принес из кухни стакан в серебряном подстаканнике.
— То есть как — наша? — снова спросил Кирилл. — Вы что, хотите ее отдать нам? Ерашовым?
Палыч закивал — ага! Ага! И написал: «Обменяюсь с вами на простую современную».
— Ну, с этими вопросами к Алеше, — сказал Кирилл. — Или к Вере, если она захочет сюда переехать. У меня за душой не то что посуды, а вообще… Одно предписание: явиться к месту службы… Хотите совет, Палыч? Ничего не отдавайте и не обменивайте. С чего ради? Вы что, отбирали ее, посуду эту? Реквизировали? По вашему возрасту вижу — нет… Как она к вам попала?