— Вы с ума сошли! — прошипел Павел Казимирович, с омерзением оттолкнув сумку обратно. — Умнее ничего не придумали, чем сюда притащиться с товаром?
— Какой-то вы сегодня нервный! — проговорил Стасик, откинувшись на спинку сиденья. —У вас что — критические дни?
— У нас всех скоро будут критические дни! —Пшибышевский скрипнул зубами. — Вы мне что прошлый раз подсунули?
— Вы даже не поинтересуетесь тем, что у нас в сумке? — не унимался Васик. — Имейте в виду такая вещь уйдет в шесть секунд! Люди уже выстраиваются в очередь!
— Это вы отсюда вылетите в шесть секунд! —Пшибышевский повысил голос и нервно оглянулся на соседнюю кабинку. — Я вас еще раз спрашиваю — что вы мне прошлый раз подсунули?
— Да каких-то второсортных голландцев… скучающим голосом протянул Васик. — А почему такой пессимизм в борделе? Комиссия из центра ожидается?
— Голландцев! — раздраженно повторил за ним Павел Казимирович. — Я не о том спрашиваю! У нас с вами какой договор был? Вы интеллигентно щиплете скромных одиноких старушек, белых музейных мышей на пенсии, из-за которых никто не будет поднимать большого шума! Почему я с вами и работал! Наше правило — никакого насилия, никаких скандалов и никаких связей с общественностью! А у кого вы взяли этих голландцев? У кого, я вас спрашиваю?
Васик и Стасик переглянулись. На свежих щеках Стасика выступил девичий румянец.
— Павел Казимирович, да что такое случилось? — с невинным видом проговорил он. — Ну, не у старушки взяли, каемся! Не у старушки, у старичка! Да какая разница?
— У старичка? — трагическим шепотом повторил Пшибышевский. — Вы обчистили большого человека! Человека с деньгами и связями! А самое главное — вы мне сплавили картины, которые незадолго до того прошли через крупный аукцион!
До сих пор его взаимоотношения с этой предприимчивой парочкой строились по несложной и относительно безопасной схеме.
Молодые люди по его наводке или по собственным разведданным проникали в квартиры немногочисленных сохранившихся еще старушек, у которых имелись старые картины. Пусть даже не слишком известных авторов и не в самом лучшем состоянии. Так даже лучше. Лишь бы эти картины нигде прежде не светились, не попадали в поле зрения музеев или крупных коллекционеров. Павел Казимирович выполнял так называемую предпродажную подготовку — приводил картины в товарный вид, ставил на них подпись более-менее известных художников, делал из немецких или скандинавских пейзажей более ходовые среднерусские, и уже после этого продавал картины мадам Выпетовской.
Все было так хорошо, и вдруг — такой прокол!