— Оставь тетке стул, а то окочурится еще раньше времени, — приказал Витек.
Стручок снова произнес несколько матерных слов, в ответ Крыса схватил его за нос и больно оттаскал.
— Не выражайся при женщине! — дурашливо приговаривал Витек во время экзекуции.
Надежда понимала, что воспитательные меры вызваны вовсе не заботой о ее нежных ушах, просто парням было нечем заняться, а Стручок, надо полагать, в силу своего малого роста и маломощности являлся обычным объектом издевательств. Надежда поглядела на него сочувственно и отвернулась.
— Ладно, мы пойдем наверх, — сказал Витек, — а ты сиди здесь, в коридоре, охраняй эту…
— Чего ее охранять? — взвыл Стручок. — Куда она денется отсюда на…?
— Делай, что велят! — рявкнул Крыса. — Если не устережешь и что-нибудь с ней случится, Дух с тебя шкуру снимет!
«Это с вас он шкуру снимет, — подумала Надежда, — а вам неохота в подвале сидеть, вы меня этому затравленному Стручку перепоручили… Ну, надо это использовать…»
Она отступила к стене, спрятав за спину костыль, чтобы не отобрали, и тут же в глазах у нее потемнело от резкой боли: это Стручок, выходя, пнул ее изо всей силы по ноге.
— Ox! — Надежда села прямо на пол.
В дверях Стручок злорадно оглянулся на нее. Это стало последней каплей в череде сегодняшних неудач.
Надежда почувствовала, что по щекам ее потекли слезы. Ударить женщину, вдвое старше его, беспомощную, которая ничего плохого ему не сделала!
«Просто мелкий гаденыш, — уговаривала себя Надежда сквозь слезы, — бандиты над ним издеваются, и ему хочется кому-то боль причинить. Причем ударил не по здоровой ноге, а по больной — заранее высмотрел, сволочь! А ведь я ему в матери гожусь…»
Она тут же опомнилась:
«Господи, спаси и помилуй от такого сыночка! Задушила бы собственными руками, если бы такая скотина у меня выросла…»
Нога прошла. Надежда оперлась на костыль и пересела на ящик, чтобы не простудиться. Хотелось пить, голова была тяжелой. Она поглядела на часы: было четверть второго ночи. Самое трудное время — организм привык спать, а тут где же поспишь?
Да и разве можно заснуть, если нежданно-негаданно попала к садистам, к зверям в облике человеческом, и они, даже если получат интересующие их сведения, все равно не выпустят Надежду живой? Что им любая человеческая жизнь? Они и своей-то не дорожат, иначе не выбрали бы такую опасную профессию.
Убили их главного мафиози, а с ним — двух охранников. Были люди — и нету.
«А впрочем — люди ли? — опомнилась Надежда. — Разве ж это люди…» Вот, пожалела она Стручка, а он с ней как поступил?
Надежда осознала внезапно, что жизнь ее висит на волоске и волосок этот становится все тоньше. Надеяться ей не на кого. Никто не знает, где она и что с ней случилось. В больнице не хватятся до завтрашнего утра. А если и хватятся — что толку? Вон Сырникову-то так и не нашли… Ну, допустим, она не Сырникова, сообщат мужу. Сан Саныч примчится и устроит в больнице страшный скандал. Обратится в милицию, нажмет на все рычаги… Но что может сделать милиция, если неизвестно, куда пропала Надежда. И самое главное, к чему будет весь шум, если Надежда в это время уже доплывет до Финского залива, вернее, не Надежда, а то, во что она превратится. А превратится она, и очень скоро, в клиента сторожа морга Михалыча…