Борис не хотел появляться в лавке в английской военной форме — неизвестно, как отнесутся контрабандисты к английскому офицеру, вернее, известно как — плохо.
Нищие юркнули в переулок и исчезли. Борис тихонько стукнул в окошко. Выглянул заспанный грек и сделал вид, что не понимает русскую речь. Однако он несомненно отреагировал на имя Спиридон, пролопотал что-то и махнул рукой к морю.
Борис спустился к берегу и сел, глядя на волны. Там, в пяти днях плавания, Феодосия. Ему нужно туда.
— Здравствуй, господин хороший! — кликнул его знакомый голос.
— Спиридон! — Борис вскочил на ноги. — Ты когда отплываешь? Меня возьми собой.
— С отплытием пока неясно, — нахмурился Спиридон. — Команды не хватает, осту позавчера сильно порезали в кабаке, не сможет он скоро в море выйти без матроса никак, двоих на фелюгу ало.
— Возьми меня третьим, — неожиданно для самого себя предложил Борис.
— А сможешь? — серьезно спросил Спиридон. Он окинул Бориса внимательным взглядом, прищурился насмешливо при виде рваной нищенской робы, потом взглянул в глаза и, очевидно, заметил в них что-то новое, потому что, не дожидаясь ответа, сам сказал:
— Сможешь. — И пошел лавке.
Борис двинулся за ним.
* * *
Плавание прошло спокойно. Сперва мальчишка, так похожий на греческого бога Мана, сердился на неумелость Бориса и покрикивал на него по-гречески. Но поскольку Борис по-гречески не понимал, а оттого не обижался, то мальчишке быстро надоело ругаться. Все время дул ровный попутный ветер, и фелюга, распустив парус, летела как на крыльях. Борис с радостью вдавался физической работе, она помогала ему прийти в себя. Ночами он лежал, глядя а звезды. Здесь, наедине с морем, он обрел если не покой, то жизненный стержень. Соленый ветер выдул из души все метания и страхи недоучившегося студента. Давно пора было перестать плыть в мутных волнах революционного хаоса и обрести цель. Поиски сестры до сих пор были его целью. Но что он сделает, когда найдет Варю? Куда он приведет её, на что будет кормить и одевать? Как защитит её от всех — белых, красных, зеленых? Возвращаться в Петроград, в их старую квартиру? Пустят ли туда? Небось заняли уже большевички… Да не в этом же дело! Жить под властью большевиков, ждать все время, что придут или заберут прямо на улице. Не понравится этим харям — пьяным матросам, бородатым дезертирам, — что одет чисто, что бреется каждый день, что носовым платком мама с детства пользоваться научила… Нет, туда он ни за что не вернется. Ладно, об этом у него ещё будет время подумать. Ясно одно: теперь со всеми он будет разговаривать только с позиции силы. Никто не посмеет его бить, издеваться над ним, Борис Ордынцев этого не допустит.