— После того дня он уже два раза за мной посылал, — сказал Милон, — давал мне кое-какие секретные поручения и остался очень доволен моими услугами. Это увеличило его доверие. Надо помочь старику… Ведь ему уже немного остается… Хотя он и не один раз проделывал с нами скверные штуки, но мы должны, как добрые христиане, простить ему это.
— Я с тобой согласен, — прибавил виконт. — Но ты хотел сообщить нам сегодня какую-то секретную новость?
Милон как будто смутился. Маркиз заметил это.
— Вижу, вижу! — сказал он со своей тонкой, милой улыбкой, — очень важное дело… Сердечная тайна…
— Угадал! — вскричал Милон, — я теперь на распутье, и вы первые узнаете, на что я решаюсь.
— Мы на это имеем некоторое право, — заметил Этьенн.
— Я долго обдумывал, боролся, и, наконец, решился на все, не думая о последствиях, — сказал Милон, — я хочу сделать предложение одной девушке, пусть даже из-за этого мне пришлось бы лишиться чести быть мушкетером королевы!
— Догадываюсь, о ком идет речь… — вполголоса сказал Этьенн.
— Вы все знаете молоденькую помощницу смотрителя королевского серебра, Жозефину, я люблю ее и решаюсь отбросить всякие предрассудки.
— Как! Ты хочешь жениться на дочери старого Пьера Гри? — спросил виконт.
Маркиз слушал, скрестив руки.
— Я люблю ее и не хочу из-за светских условностей жертвовать своей любовью. Жозефина хорошая, честная девушка… Почему бы мне не последовать голосу сердца? Напротив, я дурно поступлю, если позволю предрассудкам помешать моему счастью.
— Один вопрос, друг мой, — сказал маркиз, положив руку на плечо Милона, — вполне ли ты обдумал свой шаг? Взвесил ли все последствия его?
— Да!
— Да, а ты убежден в искренности сердца и любви девушки? — спросил маркиз.
— Да, да! — ответил Милон, — в ком-то другом могу сомневаться, но только не в Жозефине!
— Я завидую твоей уверенности, твоей вере, Милон, — серьезно сказал маркиз.
— Ты так говоришь, как будто желаешь предостеречь меня от чего-то, скажи откровенно, в чем ты сомневаешься?
— В жизни маркиза есть одна вещь, которой, как я давно заметил, нельзя касаться и о которой он сам неохотно говорит, — сказал Этьенн Милону, — не будем расспрашивать его.
Маркиз стоял задумавшись.
Милон пристально посмотрел на него своими добрыми, открытыми глазами и протянул ему руку.
— Ты видишь, — сказал он, — мы совершенно откровенны с тобой, не будь же и ты скрытен. Может быть, твой рассказ будет мне полезен.
— Тяжело мне об этом говорить, но чувствую, что должен, наконец, открыть вам историю своей жизни, тем более, что ты, Милон, совершенно случайно открыл тайну моего прошлого и моего замка, — сказал маркиз. — Присядем, и я расскажу вам историю прекрасной Магдалены Гриффон и молодого Эжена де Монфор… печальную историю, друзья мои, на всю жизнь оставившую в моем сердце неизгладимый след! Я ничего не скрою от вас, и тогда, Милон, ты сможешь окончательно устроить свою жизнь, помня о моем примере! Было время, когда я чувствовал и рассуждал точно так же, как и ты… Много лет прошло с тех пор, а я все несу тяжкое бремя того времени.