— Мне казалось, остаток должно быть больше, — пробормотал я.
— Если месье желает получить полный финансовый отчет…
— Да нет, не стоит, — поспешил я с ответом. — Я вам верю…
Но моя интонация была видимо, не вполне убедительной, так как клерк скроил страдальческое лицо.
— То есть я хочу сказать, что я, должно быть, забыл, когда снял крупную сумму. В этом все дело…
— Ну конечно, — произнес клерк с сомнением.
— Вот подзаработаю, и надо будет доложить… Как только я найду Федру и вернусь из Аф… — только тут я понял, что болтаю лишнее, — оттуда, куда я собираюсь, — закончил я.
Мне не хотелось закрывать этот счет. Я снял три тысячи долларов, оставив на счету такую маленькую сумму, что банк согласился продолжать меня обслуживать исключительно из принципа noblesse oblige. Потом я обменял небольшую сумму в долларах на швейцарские франки и британские фунты и на всякий случай приобрел на пару сотен долларов золотых украшений в оптовой ювелирной лавке на Хиршенграбен.
Время я убил в кинотеатре. Только уже усевшись в зрительном зале, я понял, что попал на фильм, который мне довелось посмотреть в Портсмуте, тот, про великое ограбление поезда, дублированный на немецкий. Но конец был тот же самый. Этот чертов Скотланд-Ярд всех повязал.
Я поймал такси и поехал в аэропорт. Я не мог полететь домой в Нью-Йорк, как и в Англию, как и в Кабул, где русские шпионы порвали бы меня на бефстроганов. В Индию и Пакистан я отправиться тоже не мог, из-за дороговизны авиабилета: ведь я располагал суммой в три тысячи долларов, которых должно было хватить на выкуп Федры. Не мог я лететь и в Иран, потом что рейсы в Тегеран были с посадкой в Афинах или Стамбуле, где я считался нежелательным иностранцем по политическим соображениям. Возможно, я мог бы добраться до Багдада, но я не знал наверняка, насколько серьезно иракцы относятся к моим связям с курдскими повстанцами. Еще, вероятно, можно было бы улететь в Амман, но вдруг иорданцам известно, что я являюсь членом организации Звезды Давида?
Я ощущал себя безродным космополитом, а равно бомжом, беженцем, перемещенным лицом, инородцем…
Короче говоря, я вылетел в Тель-Авив.
У туристов, въезжающих в Израиль, паспорта проверяют с особым тщанием. И багаж тоже изучается весьма придирчиво. Я понятия не имел, делается ли это просто по долгу службы или служба безопасности получает наводку на каких-то злоумышленников, но мне было совершенно ясно, что бельгийский паспорт месье Поля Морнэ в любом случае не станет для меня пропуском в землю обетованную.
Посему Поль Морнэ вышел из очереди туристов и встал в другую очередь, примкнув к лицам, собирающимся переехать в Израиль на постоянное жительство, а в этой очереди паспорта не подвергали слишком суровой проверке. На чистом иврите я сообщил инспектору, что сим осуществляю мечту всей своей жизни вернуться на историческую родину моих предков. На не менее чистом иврите он ответствовал, что я здесь желанный гость.