Графу Нейпергу было предписано отвлечь герцогиню де Колорно (под этим именем Мария-Луиза отправилась в путешествие) от мысли о поездке на остров Эльба.
Бывшая императрица не могла не заметить, что за ней ведется постоянная слежка, поэтому граф поначалу произвел на нее не лучшее впечатление — ей хватило ума разгадать в нем австрийского шпиона.
Однако Нейперг не сидел сложа руки. В перерывах между лечебными процедурами он повсюду следовал за Марией-Луизой, носил ее зонтик, дарил цветы, расточал комплименты, смешил и сопровождал на длительных прогулках. Довольно скоро ему удалось завоевать ее расположение. Остроумный и галантный кавалер, он умел покорять женщин, и его ухаживания принимались Марией-Луизой все более благосклонно, несмотря на предупреждения и упреки мадам Монтебелло.
В обществе опытного соблазнителя добродетель бывшей императрицы подвергалась серьезной опасности, и Нейперг уже не сомневался в скорой победе и лишь ждал того дня, когда дочь Франца I станет его любовницей.
Это не мешало ему перехватывать письма Наполеона и отправлять их в Вену. Однако несколько из посланий супруга все же попало в руки Марии-Луизы. Мучимый непреодолимым желанием, император требовал, чтобы жена приехала к нему в кратчайший срок.
Представив себе свое прозябание на маленьком острове и сравнив его с безмятежным существованием, которое предлагал ей отец, Мария-Луиза без колебаний выбрала спокойную, размеренную жизнь в столице Австрии.
«Я буду счастлива приехать к тебе, — уклончиво ответила она Наполеону, — как только мне отдадут сына. В ближайшее время мне придется вернуться в Вену, где на Конгрессе будет решаться судьба короля Римского. Судя по последним известиям, Бурбоны хотят отнять у меня Парму… Я несчастна оттого, что не могу быть с тобой на твоем острове, который кажется мне недосягаемым раем. Поверь, я бы откровенно написала, если бы по собственной воле противилась поездке к тебе. Ты ведь меня знаешь, поэтому, прошу, не верь тому, что говорят тебе. Постараюсь приехать как можно быстрее…»
Это были неловкие, несвязные оправдания, выдающие смятение и нечистую совесть. Читая это послание, Наполеон, наверное, злился, вышагивая по своей спальне — ему, мечтавшему о восстановлении Империи, этот лепет о какой-то жалкой Парме казался полным бредом: неужто это все, на что мог бы в будущем рассчитывать его сын?!
Узнав о содержании этого письма, Нейперг улыбнулся. Теперь он был уверен в своей победе.
В начале сентября, за несколько дней до намеченного отъезда из Экс-ле-Бена у Марии-Луизы не осталось ни малейшего желания посетить остров Эльба. Расстроенная, она призналась графине Бриньоле в том, что очень привязана к Нейпергу, и представила его как своего верного соратника, сражающегося на ее стороне за Пармское герцогство, за интересы ее и сына.