Кардинал улыбнулся собственной шутке, но Суффолк оставался серьезным.
— Портреты обычно льстят принцессам, — сказал он.
— У вас, милорд, очень скоро будет возможность самому убедиться, насколько красива наша будущая королева. Его Величество хочет, чтобы именно вы передали Маргарите Анжуйской официальное предложение руки и сердца, — вкрадчиво проговорил кардинал Винчестерский.
— Но… но я не желаю ехать во Францию! — в запальчивости воскликнул Суффолк и осекся, заметив удивленный и недовольный взгляд Бофора. — Надеюсь, из меня выйдет достойный посланник, — вздохнул граф и неуклюже попытался оправдаться: — Вы же сами только что сказали, милорд, что я воин, а не политик.
— …Простите, что мы с дочерью застали вас врасплох, — продолжала между тем дама. — Однако эти дорожки — весьма, впрочем, удобные — позволяют приблизиться к человеку совершенно бесшумно, а мы, разморенные жарой, даже не разговаривали между собой. Итак, Милорд, я представляю вам свою дочь… Надеюсь, с невестой вашего короля вы будете более обходительны, чем со Мной.
Граф был огромного роста и всегда гордился этим, но сейчас ему захотелось стать маленьким, почти незаметным, Он покраснел бы — если бы не позабыл, как это делается.
— Сударыня, — проговорил он негромко, — я ведь уже приносил вам свои извинения. Если вы настаиваете, я повторю их, но только потом, после того, как передам вашей дочери слова моего повелителя.
И гигант, которому должно было скоро исполниться пятьдесят, умоляюще, как ребенок, взглянул на Изабеллу. Та кивнула. Граф опустился на одно колено и начал произносить затверженные назубок фразы. Он забыл, что собирался ненавидеть эту девочку, виноватую хотя бы тем, что родилась она в Лотарингии, там же, где появилась на свет проклятая Жанна д'Арк, забыл, что хотел выказать себя перед ней заносчивым и суровым. Граф Суффолк, этот прошедший огонь и воду воин, влюбился в свою будущую королеву и с первой же минуты их встречи превратился в ее раба.
…Изабелла Лотарингская, отойдя чуть в сторону, с удовольствием и интересом наблюдала за этой сценой. Она видела, что творится с Суффолком, и понимала, что Маргарите тоже понравился посланец английского короля. Ничего хорошего в этом не было, тем более что у Изабеллы остались отвратительные воспоминания об их с Суффолком короткой беседе, которая произошла два года назад в Руане. Но ей как матери не могло не льстить восхищение, сквозившее во взгляде прославленного воина, когда он осмеливался поднять глаза на Маргариту. Кроме того, она была уверена в своем влиянии на дочь и надеялась легко убедить ее в том, что молодой королеве не стоит сразу приближать к себе одного из придворных — сначала надо разобраться в том, какие партии существуют возле трона и на кого следует опираться, а кого — остерегаться. Хвала господу, ее девочка никогда не выходила из материнской воли и в свои пятнадцать успела уже усвоить одну важную истину: миром правят женщины, но они настолько умны, что не дают понять этого мужчинам.