— Но и вправду, как же так? Библиотекарю надо платить, репетитору — тоже. Каким образом изворачивается дядя?
— Он не платит ни за то, ни за другое. Счастье проводить годы в Лозарге и отведывать блюда, изготовленные Годивеллой, представляется ему вполне достойной платой.
— А господин Гарлан согласен на это?
— Совершенно, и притом изначально. Гарлан — часть наследства, оставленного старым маркизом. Более двадцати лет назад, в самом начале века — не просите вспомнить точную дату, у меня на них вовсе нет памяти, — так вот, именно тогда старый маркиз во время облавы на волков под Ориаком нашел его, полумертвого от холода и голода. Думаю, он так и не смог узнать, откуда, собственно, явился этот оригинал, однако его имя позабавило старика… да и горб тоже.
— Горб?.. Он был таким бессердечным?
— Не более других. Но разве имя «Гарлан» вам ни о чем не говорит?
— Ни о чем. А должно?
— Увы, — вздохнула мадемуазель де Комбер. — Сразу видно, что очаровательная Виктория немного рассказывала вам об истории вашего семейства. А что касается Годивеллы, ей просто недостало времени познакомить вас с этим курьезом, иначе вы бы уже все знали. Ну так вот, дорогая моя, когда шла Столетняя война и к англичанам отошла часть Оверни, Лозарг по малолетству своего сеньора попал в руки некоему рыцарю с большой дороги, хромому, горбатому и злому как черт. Он овладел замком, воспользовавшись предательством одного из слуг. Этот бандит распоряжался здесь четыре или пять лет, между тем как тогдашний юный Фульк приобретал крепкие мышцы и ловкость во владении мечом. Юноша поклялся уничтожить негодяя, который убил его мать и принудил его самого к бегству. Но не смог осуществить свое намерение: в один прекрасный лень Бернар де Гарлаан исчез, и никто не смог сказать, куда он делся.
— Бернар де Гарлаан? Именно так?
— В том-то и дело! Нашего зовут Эжен, и он пишет свое родовое имя с одним «а», однако покойный маркиз нашел сходство весьма забавным. Но главное, его увлекла мысль привезти нового Гарлана в замок…
— И это после того, как тот, другой, оставил по себе такую память? Он не опасался пробудить…
— Что? Старый призрак? Этот субъект, по крайней мере, вполне безвреден. Что до маркиза… Он был весьма скептически настроенным старцем, усердным читателем господина де Вольтера и не верил ни в бога, ни в черта.
— Боюсь, что дядя во всем на него похож, — вздохнула Гортензия. — Он не посещает церковь. И слышать об этом не желает.
— Ах, знаю, знаю! Однако не думайте, что он — какой-нибудь атеист. Просто после трагической гибели вашей тетушки он насмерть разругался с аббатом Кейролем, бывшим кюре этой деревушки, отправлявшим службу и в замке. В чем причина ссоры, понятия не имею. Когда человек настолько тщеславен, гроза может разразиться из-за любого пустяка. Отсюда его упрямый отказ ходить в церковь и то, как он поступил с часовней. Но все же, — сказала она, и улыбка, на краткий миг покинувшая ее лицо, вновь засияла на нем, — я не оставляю надежды однажды склонить-таки его к мировой. Я ведь его знаю не первый год!