— Раньше ты не считала его таковым.
— Чудовищами, Анри, не рождаются, ими становятся.
— Только письмо, Констанция, только письмо. Колетта спросонья что-то пробормотала и открыла глаза. Было ясно, что она еще не соображает, где находится.
Констанция подошла к своей воспитаннице и взяла ее за руки.
— Ты помнишь, что обещала написать письмо Александру?
— Ой!
— Вот видишь, только учти, письмо должно быть немного сдержанным.
— А ты поможешь мне, Констанция?
— Я не могу, — уклончиво отвечала мадемуазель Аламбер, — но я думаю, виконт поможет тебе не хуже, чем я.
Глаза Колетты загорелись.
— Давайте, мадемуазель, — и Анри предложил ей руку, — чернила и бумага у вас найдутся?
— Конечно, я запаслась всем необходимым, мне же нужно каждый день писать.
— Спокойной ночи, Констанция, — бросил через плечо Анри, входя в спальню Колетты.
Девочка сначала хотела запереть спальню на задвижку, но потом передумала, это выглядело бы немного нескромно.
— Но здесь нет стола…
Колетта отыскала бумагу и чернила, потом прихватила толстую книжку, легла на кровать и приготовилась писать под диктовку. Ноги в белых кружевных чулках она согнула в коленях и весело болтала ногами.
— Дорогая мадам!
Колетта удивленно посмотрела на виконта, тот тут же спохватился.
— Ах, да, пиши: «Дорогой месье!» или как ты его там называешь…
— Шевалье, — подсказала Колетта.
— Ну да, «Дорогой шевалье! Я помню нашу последнюю встречу…»
— Вы знаете о ней?
— Но вы же встречались? — раздраженно воскликнул виконт.
— Да.
— Значит, последняя встреча была? Колетта старательно записывала, стараясь не делать ошибок.
А виконт продолжал:
— «…Я помню ваш образ, чудесный и манящий…» Колетте сперва показалось, что эти слова скорее бы подходили для обращения к женщине, но спорить с таким искушенным в делах любви человеком как виконт ей не хотелось и поэтому она записала все буквально.
Виконт смотрел на пухленькие ножки, затянутые в кружевные шелковые чулки, смотрел, как девушка сгибает и разгибает пальцы ног, словно пытаясь пощекотать себе ступни. Это зрелище умилило его.
— «…Только сейчас я понимаю, насколько была холодна к вам и не могу простить себе, что не дала волю чувствам. Ваш образ, дорогой шевалье, преследует меня, и я понимаю — любовь разбила мое сердце».
Колетта старательно выводила букву за буквой, строчки получались ровными, даже несмотря на то, что девушка писала, лежа в постели. Она так увлеклась своим занятием, что не заметила, как виконт Лабрюйер подошел к ней и опустился рядом на постель.
Колетта вздрогнула лишь когда виконт придержал рукой ее ноги.