Но она не собиралась далеко уходить, взбежав по лесенке, онавошла в небольшую комнату и припала к глазницам большой алебастровой маски. Она прекрасно видела, что происходит в нижней комнате.
Правда, в черных провалах глазниц маски предательски блестели, белые, как вареные яйца, глаза эфиопки.
Но Колетте и Александру было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Они, не отрываясь, глядели друг на друга.
— Колетта…
— Александр…
— Мадемуазель…
— Шевалье… Учитель музыки сделал несколько шагов навстречу своей возлюбленной и замер, не решаясь приблизиться. Та покраснела и смутилась.
— Вы прекрасны, мадемуазель, — проговорил Александр Шенье.В его глазах застыло немое удивление. И было, чему удивляться. Колетта выглядела как кукла или как принесенный в подарок котенок. На шее повязана шелковая лента, такие же ленты украшали и запястья. А наряд, украшенный сееребром и золотом вообще не поддавался никакому описанию — декольте, сплошные разрезы, прорехи, обрамленные кружевами. Шевалье, волнуясь, судорожно сглотнул слюну.
— Мадемуазель…
— Что, шевалье?
— Вы прекрасны.
Арфа с грохотом упала на пол…
Эфиопка поморщилась и, чтобы не рассмеяться, изо всех сил зажала рот ладонью.
Даже не пытаясь поднять арфу, Александр Шенье принялся рыться в нотах. Книжки одна за другой, как раскрытые веера, посыпались к его ногам. Наконец, в его руках остался лишь белоснежный конверт.
— Вот. Я написал вам письмо, мадемуазель. Колетта робко улыбнулась.
— И я тоже.
Она достала руку из-за спины и протянула Александру аккуратный четырехугольный конверт.
— …Я тоже написала вам.
Сгорая от нетерпения, они вырвали друг у друга послания и, Колетта, усевшись в кресло, а шевалье на козетку, углубились в чтение.
Было такое впечатление, что они находятся вдалеке друг от друга, в разных концах города, и шансов на встречу нет никаких. Их лица сияли радостью, а губы шевелились беззвучно проговаривая слова.
Шарлотта не могла без улыбки смотреть на этих незадачливых любовников.
— Вы так красиво пишете, шевалье, так изящно излагаете свои мысли.
— Вы тоже пишете прекрасно, мадемуазель. Вы так умеете облекать свои чувства в слова, что я даже теряюсь.
Александр Шенье и в самом деле выглядел растерянным.Смущенная Колетта попыталась спрятать свое лицо от восторженного взгляда Александра Шенье. А тот, увидев ее обнаженную спину, зажмурился, словно его ослепил яркий свет.
— Ну, что же они? — шептала Шарлотта, — ведь времени не так много. Поцелуются они хотя бы или нет? Ох, и разозлится мадемуазель Аламбер, когда я ей расскажу, что здесь происходило и что напрасны были ее старания.