Трактирщик и не собирался протестовать и, не желая продолжения этого по меньшей мере болезненного обращения со своей особой, спрыгнул со стола, куда его посадил рыцарь, с мокрым от слез лицом бросился к лестнице, не заметил ступеньки, растянулся, принеся ущерб своему носу, и, плача, исчез на верхнем этаже. Но ему не пришлось исполнить свое поручение, так как он встретился с молодой женщиной уже на пороге лестницы. Она улыбнулась ему:
— Скажите им, что я спускаюсь, мэтр Ренодо. Было совершенно бессмысленно вас посылать: они производят такой шум, что только глухому в целом квартале не стало в этот час известно, что я должка отправиться к монсеньеру, де Ришмону. Но я прошу простить рыцарям их грубое поведение.
Ренодо сквозь слезы улыбнулся ей, к улыбке его примешивалось искреннее восхищение, так как представшая перед ним женщина совершенно не была похожа на вчерашнюю измученную путешественницу.
Предупрежденная на рассвете запиской Тристана, оставленной накануне вечером, что Ришмон примет ее в обеденный час16, она долго занималась туалетом и оделась в одно из двух платьев, привезенных в своем тощем багаже. Она слишком хорошо знала свет, чтобы допустить ошибку и явиться в жалком одеянии просительницы, только что покинувшей провинцию.
Во все времена ее удивительная красота служила ей лучшим оружием. В свои тридцать пять лет она не стала менее красивой. Суровая жизнь, полная испытаний, пошла ей на пользу. Наблюдая за многими женщинами, она испытывала жалость к их расплывшимся из-за многократного материнства формам, поблекшим лицам. Катрин благословляла свое пребывание в Гранаде в доме толстой эфиопки, которую звали Фатима Купальщица. От нее она почерпнула строгие принципы и ценные рецепты, благодаря которым ее совершенно не пугало убегающее время.
Этим утром она приняла как совершенно естественную дань восторженный взгляд, подаренный трактирщиком. Стерев следы усталости, Катрин осознавала, насколько она красива и элегантна в длинном платье из черного бархата, высоко подпоясанном под грудью, с узкими и длинными рукавами и длинным, тянувшимся на три фута шлейфом. Снежная горностаевая оторочка окаймляла заостренный вырез, идущий на спине до пояса.
Ее золотые косы были уложены короной. С небольшого кеннена из белого атласа низвергался поток снежных кружев — подарок Жака Кера.
На руке сиял изумруд королевы Иоланды, другой, более массивный изумруд, висел у нее на груди на тонкой цепочке. Ее лицо отливало золотистым оттенком, а черный бархат облегал ее красивый бюст, плечи и руки.