Он накрыл ее руку своей ладонью и, воспользовавшись ее пальцем как карандашом, провел жирную линию посередине импровизированной карты. Такое поведение было вполне в его стиле: у него напрочь отсутствовало ощущение границ, переступать которые не следовало, чтобы не нарушить права на неприкосновенность личности. И если Джастину понадобился палец, он мог воспользоваться как своим, так и ее пальцем. Ее подобное движение смутило. А он, видимо, даже не заметил, что делает что-то неподобающее.
— И поэтому люди на левом фланге, — продолжал он, — сдерживали их возможные действия.
Снисходительно улыбаясь, он выудил из брючного кармана носовой платок и, начисто вытерев ее палец, возвратил его ей.
Однако она не сдавалась.
— Сдержать их не удастся, — настаивала она, указывая на диаграмму, — если отвлечь внимание противника. Тогда можно продвинуться в центре.
Он покачал головой:
— Не выйдет. У них слишком мало сил, чтобы воспользоваться ситуацией в центре.
Набрав в легкие побольше воздуха, она выпалила:
— Если бы они думали головой, а не…
Услышав осторожное покашливание, оба подняли головы и увидели Беверли.
— Возможно, я неправильно понял ваши указания, новы, кажется, хотели, чтобы библиотека тоже была освобождена. От всего.
Эвелина оглянулась вокруг и с удивлением увидела, что, пока они с Джастином разговаривали, библиотеку наводнила целая армия рабочих. Две девчонки, оживленно болтая друг с другом, скребли полы, трое мужчин вставляли в окно новые стекла, а вверху, под сводчатым потолком, усердно трудился штукатур. Ее так поглотил разговор с Джастином, что она не заметила, как они пришли.
Увидев удивление на лице Эвелины, Беверли с нарочитой медлительностью добавил:
— Я, наверное, опять непонятно выразился. Позвольте мне повторить свой вопрос.
Явно издевательские нотки в словах Беверли моментально вывели ее из состояния немоты.
— Да, я просила вас вычистить эту комнату.
— Правильно ли я предполагаю, что сюда входит также и поверхность стола, за которым вы сидите? Или она будет составлять часть декорации к празднику?
Беверли неисправим. Уж он умеет вывести из себя! Она взглянула на свои часики. Силы небесные! Она пробыла здесь целый час! Джастин сидел, раскачиваясь на задних ножках стула, и наблюдал за ними.
— Извините, что причинила вам неудобство, — заявила она, обращаясь к Беверли.
Джастин скорчил гримасу, забавляясь происходящим. Она, кажется, готова извиниться перед Беверли в письменном виде, лишь бы он продолжал работать. Людей, желающих работать и даже трудиться до седьмого пота, оказалось много, но найти среди них человека, способного организовать людскую энергию, превратив ее в творческий процесс, было нелегко.