— Нет, весьма респектабельное издание, — пояснил Цимбаларь, этот самый «Куул» и в глаза не видевший. — Выходит в двадцати странах мира. Русской версии скоро исполнится год.
— И хорошо там платят?
— По-разному, — туманно ответил Цимбаларь.
— Я могу рассчитывать на вознаграждение? — выказывая похвальные деловые качества, поинтересовался Шишмарёв.
— После выхода статьи вы получите процент от гонорара, — с лёгким сердцем соврал Цимбаларь. — Но скажу откровенно, моих работодателей интересует не столько творчество, сколько личная жизнь поэтов. А если точнее — малоизвестные сенсационные истории, которыми так богата биография любой неординарной личности.
— Короче, вам нужны жареные факты? — уточнил Шишмарёв, не по годам понятливый и цепкий.
— Нет-нет! Вы неправильно меня поняли. Поясняю на примере того же Уздечкина. В своё время он считался бесспорным корифеем советской поэзии. Но маятник критических оценок, некогда исключительно комплиментарных, теперь качнулся в обратную сторону. Ему всякое лыко ставят в строку — и огромные тиражи, и якобы незаслуженные премии, и функционерство в Союзе писателей, и преданность идеям так называемого социалистического реализма... Однако я сомневаюсь, что Уздечкин был таким уж твердолобым ретроградом. Неужели сквозь маску обласканного властью стихотворца никогда не прорывались истинные человеческие чувства? Ведь что-то в советской действительности его, наверное, возмущало! Ведь он помогал кому-то из опальных коллег!
— Стало быть, вас интересуют положительные примеры?
— Я бы сказал иначе: всякие. Рисовать представителей минувшей эпохи в одних только чёрных красках сейчас как-то не принято.
— Понимаю, — кивнул Шишмарёв. — Плюрализм нас заел вкупе с политкорректностью... Но уж если речь зашла об Уздечкине, мы имеем тот редкий случай, когда иная краска, кроме чёрной, для его портрета не годится. Это был законченный подлец, стоявший как бы вне морали... Даже Сурков, много сделавший для травли Ахматовой и Пастернака, в глубине души сочувствовал им, чему есть свои доказательства... А Уздечкин, подспудно понимая свою полнейшую бездарность, ненавидел всех поэтов подряд, включая давно умерших. Это говорю вам я, человек, знавший его на протяжении более двадцати лет.
— Следовательно, вы познакомились с ним где-то в начале шестидесятых? — осведомился Цимбаларь.
— Познакомились — сильно сказано. — Ироническая усмешка тронула губы Шишмарёва. — Я был начинающим литературоведом, а он маститым поэтом и главным редактором журнала, куда меня направили по распределению. Дистанция, как говорится, огромного размера... С той поры он использовал меня исключительно на побегушках, превратив в безответного, а главное, бесплатного лакея. Сейчас в этом стыдно признаться, но пора назвать вещи своими именами.