— Конечно.
— И тогда будет суд.
Квиллерен кивнул.
— И, раз тело нашла я, мне придется выступать свидетелем, правда? И тогда — конец! — Она соскользнула с качалки и встала на колени рядом с ним. — Квилл, это будет конец всему, ради чего я живу! Газеты… Отец… Ты не знаешь, что произойдет!
Квиллерен выпустил из рук трубку, и она со стуком упала на пол. Журналист всмотрелся в лицо девушки.
— Я не хочу газетной шумихи, — продолжала она. — Ты знаешь, что для моего отца значит имя? А ведь будет скандал! Оставь все как есть, — умоляла Мэри. — Энди больше нет. Никто не вернет его. Не ройся больше в этой крови, Квилл. Пожалуйста!
Она взяла журналиста за руки, не сводя с него расширенных умоляющих глаз.
— Пожалуйста, сделай это для меня.
Она склонила голову и потерлась гладкой щекой о тыльную сторону его руки, и Квиллерен быстро приблизил ее лицо к своему.
— Пожалуйста, Квилл, скажи мне, что бросишь это дело.
— Мэри, я не…
— Квилл, прошу тебя, пообещай…
Ее губы были совсем близко. Секунду они оба не дышали. Время остановилось.
И тут раздалось:
— Гррроуррр… йооуууу!
Потом шипение:
— Ххххххх!
— Гррроуррр! Оуф!
— Коко!!! — закричал мужчина.
— Ак-ак-ак-ак-ак-ак!
— Юм-Юм!!!
— ГРРРРР!!!
— Коко, перестань сейчас же!
Ночью Квиллерену снился Ниагарский водопад, и когда шум падающей воды наконец разбудил его, он дико огляделся в темной комнате. Ревел поток, стремительный, бурный каскад. Потом со вздохами и стонами вода остановилась.
Квиллерен сел в кровати-лебеде и прислушался. Через некоторое время звук послышался снова, но уже не такой оглушительный, как во сне — быстрый шумящий водоворот, всхрап, дрожащий стон, несколько последних всхлипываний — и тишина.
Постепенно в одурманенный дремотой мозг проникла догадка: канализация! Старая канализация в старом доме! Но почему она работает посреди ночи? Квиллерен заковылял в ванную.
Он включил свет. На краю ванны в стиле барокко, балансируя стоял Коко и держал лапу на фарфоровом рычаге старомодного сливного бачка, не сводя пристального близорукого взгляда с хлещущей воды. Юм-Юм сидела в мраморной раковине и щурилась от внезапно вспыхнувшего света. Коко еще раз нажал на рычаг и зачарованно смотрел, как вода бурлит, хрипит клокочет и, наконец, иссякает.
— Ах ты, мартышка! — сказал Квиллерен. — Научился пользоваться ватерклозетом?
Он и сердился за прерванный сон, и гордился гигиеническими способностями кота. Журналист вытащил пронзительно вопившего и извивавшегося Коко из ванной и бросил его на подушки кресла.
— Что ты пытался сделать? Оживить мышь Юм-Юм?
Коко вылизывал взлохмаченную шерсть, словно ее осквернили чем-то неописуемо мерзким.