«Ну, давайте, слуги Христа. Нападайте, что же вы ждете? — думал Ахмет. — Ведь для этого и наняли вас ваши господа. Вы не Богу, господам своим служите. Что, пойдете сейчас на смерть ради них? Ради тех, что уже предали вас и продали весь этот мир Сатане... Только я уже никому не служу. Лишь Ей. Так почему эти трое все еще живы? Эти псы, гнавшие Ее по всей стране, словно дикого зверя? Ненависть в их фанатичных взглядах. И страх... О Алла! Неужели это всего лишь зеркало? Неужели и мы так же боимся их и ненавидим?»
Губы дервиша шевелились беззвучно, а из горла вырывался лишь хрип. Но глаза — он видел их всех словно бы сверху. И Ольгу видел — замершей, обернувшейся. И того холодного и бесстрастного, что ждал, сдавив ему спазмом горло, уверенный в своей правоте и неизбежной победе.
Шестеро солдат, замерших на пару секунд с оружием в руках, словно ждали чьей-то команды. Но Сатана не может отдавать людям приказы. Люди всегда все решают сами.
«Только от них сейчас все зависит, только от них самих».
Старик не мог говорить. Он стоял в вихре их смятенных мыслей и судорожно искал — среди горечи, озлобленности, боли и страха искал искорку понимания.
«...О Алла, неужели это всего лишь зеркало?.. Неужели и мы такие же?»
Старик услышал это и всеми силами души обратился к Ахмету. И к той, что стояла сейчас за невидимой чертой:
Ты ушла, не оставив следов,
Кроме ран у него на душе.
Только память, и вера в любовь,
И горячая кровь на ноже.
Этот мир невозможно спасти,
Если снова он бредит огнем —
Не прощать, убивать, отомстить,
Позабыв про пылающий дом.
Отомстить — ваша сладкая власть.
Обнаженный клинок — ваш кумир.
Через сердце любого из вас
Стылый ветер войдет в этот мир.
Стылый ветер стучится в наш дом —
Не стреляй раньше времени, брат.
Если мы никого не убьем,
Она сможет вернуться назад.