— По правде говоря, справедливости ради мы тоже не очень хорошо обращались с его матерью много лет, — сказала миссис Олуэн Харрис, для которой честность была превыше всего, при этом она кивнула остальным женщинам в знак того, что ждет от них подтверждения. — Пока не узнали всю правду.
— Герейнт Пендерин, — задумчиво произнес Алед Рослин, деревенский кузнец, ни к кому не обращаясь. — Для возвращения он выбрал не лучшее время. Возможно, ему придется пожалеть, что он так поступил. И нам тоже.
— Наверное, следует подождать, — предложил фермер Ниниан Вильямс, сложив руки на круглом животе, — и тогда мы поймем, зачем он приехал и что намерен делать. В конце концов, у него есть полное право жить в своем доме. Нам следует дать ему шанс.
— Да, папа. — Сирис Вильямс, невысокого роста, худенькая и робкая, редко говорила на людях, но была в ней определенная смелость, которая иногда заставляла ее брать слово. — Мне исполнилось всего лишь пятнадцать, когда он приехал на похороны матери. С тех пор прошло десять лет. Тогда мне было его жаль: он казался таким потерянным под пристальными взглядами людей, которые скорее готовы были придраться к любой мелочи, чем оказать ему теплый прием. Возможно, нам не стоит судить его теперь, когда он стал графом Уиверном, а подождать и посмотреть, что будет дальше. — Она раскраснелась, прикусила губу и потупилась.
— Так и сделаем, — сказал Алед, не сводя подобревшего взгляда с Сирис. — Но не будем надеяться на слишком многое, ладно? Все-таки он граф уже два года, и за это время наша жизнь не только не улучшилась, а даже наоборот.
Сирис подняла ресницы и встретилась с ним взглядом на несколько секунд, ее глаза наполнились тоской, которую она тут же спрятала, вновь уставившись в землю.
— Подождать и посмотреть? Дать ему шанс? — Голос Марджед Эванс звенел от негодования. — Лично мне ни к чему давать ему шанс. Этот шанс у него был в течение двух лет. Времени предостаточно. Даже чересчур. А Юрвину кто даст второй шанс? Юрвин мертв по вине Герейнта Пендерина, графа Уиверна. — Она буквально выплюнула это имя, гордо вскинув голову и выпрямив спину.
Марджед, высокая, гибкая, красивая, как всегда, привлекла к себе все взгляды и внимание.
— Юрвин совершил преступление, Марджед, — твердо заявил преподобный Ллуид, не побоявшийся возразить разгневанной дочери.
Глаза ее полыхали, когда она с зардевшимися щеками обратила свой гнев против него.
— Преступление, — сказала она. — Преступление пытаться спасти свой народ от голода. О да, папа, это преступление. Самое злостное, как оказалось. Преступление, за которое наказывают смертью. Мой муж погиб, после него осталась ферма, где работают три женщины: его жена, мать и бабушка. Юрвин умер, потому что Герейнта Пендерина заботит только один человек — он сам. И мы еще должны давать ему шанс? Какой шанс, скажите на милость? Шанс еще раз поднять ренту? Силой отнимать у нас церковную десятину, даже если после се уплаты мы начнем голодать? Заставлять нас платить высокую дорожную пошлину на заставах, чтобы мы не могли ездить на рынок и даже привезти на поля известь? Вытеснить нас с нашей земли в работный дом?