Он нисколько не сомневался, что смог бы использовать ее как осведомителя. Но проблема была в том, хотел ли он этого. Ему не нравилась мысль смешивать дело и удовольствие, а Сирис Вильямс была для него, разумеется, удовольствием. Он даже подумывал, что мог бы чуть-чуть влюбиться в нее. Впрочем, дело — его положение, власть, которой он с удовольствием пользовался, — всегда было для него важнее любого удовольствия. Но теперь и то и другое оказалось под угрозой из-за присутствия хозяина в Тегфане и напряженной ситуации с фермерами.
Сэр Гектор Уэбб хмыкнул.
— Что-то вы приумолкли. Вспоминаете своих валлийских подружек, из которых могли бы выдоить сведения?
— Я пригляжу за делами, сэр, — ответил он. — И буду обо всем вам докладывать.
— Отличный парень. — Сэр Гектор похлопал его по плечу. — Эти лондонские щеголи все одинаковы. Ничего толком не знают, а считают, что обо всем смеют судить. Я не забуду, кто на самом деле управляет Тегфаном и поддерживает это процветающее поместье в отличном состоянии. И леди Уэбб тоже не забудет.
— Спасибо, сэр, — сказал Харли.
Почти две недели Марджед работала не покладая рук. Она выпустила скот на пастбище и навела в хлеву такую чистоту, что ее свекровь объявила, что в нем так же чисто, как и на кухне. Приготовила плуг для сева и неторопливо прошлась по всему полю, собирая тяжелые камни, которые каждой весной появлялись словно по волшебству. Это была тяжелая работа, которая изнуряла даже Юрвина. Он ни разу не позволил ей помочь ему. Теперь она выполняла ее одна, если не считать небольшую помощь юного Идриса Парри, который провел с ней целый день, подстраиваясь под ее шаг, чтобы болтать без умолку. Как он все-таки похож на Герейнта в детстве! Марджед дала мальчику немного еды, чтобы он отнес семье, и предложила несколько монет, которые сама с трудом наскребла. Он отказался.
Она работала больше, чем было необходимо. Сначала ею двигал страх. А что, если он подумал, будто она простой наблюдатель, а не участница событий, которые происходили в поместье? Но если он видел ее на холме, вполне вероятно, что он заметил, как она шла от дома. Как только он вернулся к себе и увидел свою кровать, он наверняка все понял. И наверняка догадался, что она и есть тот зачинщик, имя которого он хотел у нее узнать.
Она не верила, что он прикажет ее арестовать. Это значило бы выставить себя дураком. Но уговорить себя, что это так, было делом сложным. Ледяной страх сковывал ее при мысли о тюрьме. Она боялась плавучих тюрем. Она боялась чужой земли и рабского труда — возможно, в цепях, возможно, под угрозой кнута.