В тиши уединения маленькой Пашиной каюты они чувствовали, помимо страсти, некую глубокую полноту единения.
— Это потому, что я еду домой, — произнесла Трикси сладким голосом, с очаровательной улыбкой.
А мужчина, который всего два дня назад посмеялся бы над словом «чары», вдруг подумал о том, не околдовали ли его шаманы матери.
В ту ночь они бросили якорь недалеко от берегов Англии и ждали рассвета, чтобы войти в порт. На заре Паша и Трикси стояли на палубе и смотрели, как белые скалы Дувра превращаются под лучами солнца из розовых в золотистые, и чувство удовлетворения согревало их души.
Паша никогда еще не испытывал такого умиротворения Со времен юности ему были знакомы лишь острые ощущения.
А Трикси, подобно узнику, получившему наконец свободу, после многих лет эмоционального голода, с жадностью впитывала в себя радость.
Это редкостное блаженство, уникальное для каждого из них, принесло им упоительную близость, не имевшую ничего общего с похотью, преобладавшей над их чувствами.
На пристани Паша помог справиться со сложностями доставки на сушу его экипажа, ловко орудуя шкивом и снастями. Экипаж перенесли через борт и опустили на берег с максимальной осторожностью, так что пружинные рессоры едва качнулись. Четырехместная коляска с зеленым лакированным корпусом, поблескивавшим под лучами бледного солнца, выглядела довольно неуместно на пристани, плотно уставленной грузами, как ослепительное произведение искусства посреди хлева. Пока его слуги запрягали нанятых лошадей и укладывали на повозку багаж и игрушки Криса, Паша сделал все необходимое, чтобы устроить свою прислугу в местной гостинице.
Сидя в вестибюле с чашкой чая, Трикси получила возможность увидеть Пашу в совсем другом свете. Проворный и умелый, он заплатил возчику и конюху, договорился с начальником порта относительно места швартовки «Сокола» и отдал распоряжения насчет комнат и питания для всей команды. Держался он властно и одновременно дружелюбно. По-английски говорил безупречно и без акцента. Прощаясь, он со всеми без исключения обменялся рукопожатием, что было несвойственно высокородному дворянину. Местных жителей этот дружеский жест немало удивил. Сияя улыбками, они с радостью жали ему руку. Теперь его имя здесь надолго запомнят, и не только за щедрость — на чаевые он не скупился, — но и за невиданную учтивость.
— Команда устроена, — бросил он Трикси, присоединяясь к ней за столиком. — Сейчас хозяйка принесет нам завтрак. Всего понемножку, если не возражаешь?
— Я много лет уже так хорошо не ела, — ответила Трикси с улыбкой.