— Значит, ты зажег сигарету одной спичкой, положил спичку в карман и что сделал с сигаретой?
— Ты хочешь отвечать на этот вопрос, Джим? — перебил мистер Фрискин. — В этом нет необходимости. Ты можешь промолчать.
— Да ладно. Могу и сказать. Он и так уже знает.
— Он не знает ничего из того, что ты сам ему не сказал.
Джимми задумался. Фрискин опять спросил:
— Могу я переговорить со своим клиентом? Линли уже потянулся выключить магнитофон, когда Джимми сказал:
— Послушайте, я зажег эту чертову сигарету и сунул в кресло. Я вчера это говорил.
— В какое именно кресло?
— Осторожней, Джим, — вставил мистер Фрискин.
— Что вы имеете в виду — «какое кресло»?
— Я имею в виду — в какое кресло и в какой комнате?
Джимми завернул руки в подол футболки и на Дюйм приподнял от пола передние ножки стула. Под нос себе он пробормотал: «Проклятые легавые», и Линли продолжал:
— Там имеются кухня, столовая, гостиная и спальня. Где именно стояло кресло, которое ты поджег, Джим?
— Вы знаете, что это за кресло. Сами его видели. Чего пристали с расспросами?
— С какой стороны ты засунул сигарету в кресло? Мальчик не ответил.
— Ты сунул ее слева или справа? Или сзади? Или под сиденье?
Джимми покачивался на стуле.
— И, кстати, что случилось с животными миссис Пэттен? Ты видел их в коттедже? Ты забрал их с собой?
Мальчик хлопнул ножками о пол и сказал:
— Слушайте, вы, я это сделал. Прикончил отца, а потом прикончу и ее. Я вам это уже сказал. Больше я ничего не скажу.
— Да, вчера ты это сказал. — Линли раскрыл папку, принесенную из кабинета. Среди фотографий, предоставленных инспектором Ардери, он нашел увеличенный снимок кресла. Всю фотографию занимал обгоревший край и край оконной занавески над ним. — Вот, — сказал Линли. — Это не освежит твою память?
Джимми бросил на снимок угрюмый взгляд, буркнув:
— Да, это оно.
Мальчик уже почти отвел глаза, когда заметил торчавший из пачки уголок другой фотографии. На ней безжизненная рука свисала с кровати. Линли заметил, как Джимми сглотнул, увидев руку.
Линли понемногу вытаскивал фотографию, наблюдая как меняется выражение лица мальчика, по мере того, как яснее обнаруживаются очертания отцовского тела. Рука, плечо, часть лица. Кеннета Флеминга можно было принять за спящего, если бы не неестественное покраснение кожи и нежная розовая пена, пузырившаяся в уголке его рта.
Фотография заворожила Джимми, словно взгляд кобры. Он опять завернул руки в край футболки.
— Что это было за кресло? — тихо проговорил Линли. Мальчик ничего не сказал. — Что случилось в среду вечером? — спросил Линли. — С начала и до конца. Нам нужна правда.