Позади Мартина раздался сигнал автомобиля. Мартин вздрогнул. Водительница большого красного «мерседеса», видимо, не желала рисковать крыльями своей машины, протискиваясь между живой изгородью и фургончиком молочника. Мартин махнул рукой и включил зажигание. Он лукаво взглянул на королеву, проверяя, знает ли она о картинах, которые рисовались перед его мысленным взором. Но она ничем не показала своего неодобрения. Лишь, подняв руку, улыбалась, продолжая в сверкающей диадеме путь в аббатство.
Он направил фургон под горку, к коттеджу «Чистотел» — мастерской и дому ткача пятнадцатого века, который стоял за известняковой стеной на взгорке, там, где Водная улица круто сворачивает на северо-восток, а к Малому Спрингбурну ведет тропинка. Мартин еще раз посмотрел на королеву, и хотя по выражению ее приятного лица было видно, что она его не осуждает, он все же почувствовал необходимость оправдаться.
— Она не знает, Величество, — объяснил он монархине. — Я ни разу ничего не сказал. Ничего не сделал… Ну я и не стал бы, верно? Вы же знаете.
Ее Величество улыбнулась. Мартин понял, что она не совсем ему верит.
Свернув с дороги, он остановился у начала подъездной аллеи, чтобы «мерседес» мог спокойно проехать. Женщина за рулем сердито на него посмотрела и показала два пальца. Из Лондона, обреченно подумал Мартин. С того дня, как открыли трассу М20 и облегчили лондонцам жизнь в деревне и поездки в город на работу, все в Кенте неуклонно покатилось в тартарары.
Он понадеялся, что Ее Величество не видела грубого жеста женщины. Как и того жеста, который он сделал в ответ, как только «мерседес» плавно свернул за поворот и покатил по направлению к Мейд-стоуну.
Мартин поправил зеркало, чтобы увидеть себя. Проверил, нет ли на щеках щетины. Легонько пригладил волосы. Каждое утро, помассировав в течение десяти минут кожу головы небольшим количеством средства для укрепления волос, он тщательно причесывал их и закреплял спреем. Уже около месяца он активно занимался улучшением своей внешности, с того утра, когда Габриэлла Пэттен подошла к воротам коттеджа «Чистотел», чтобы лично забрать у Мартина молоко.
Габриэлла Пэттен. При одной мысли о ней он вздохнул. Габриэлла. В черном шелковом халате, шуршавшем при каждом шаге. С еще затуманенными со сна синими, как васильки, глазами и взъерошенными волосами, блестевшими, как пшеница на солнце.
Когда поступило распоряжение возобновить завоз молока в коттедж «Чистотел», Мартин отправил полученную информацию в тот участок мозга, который на автопилоте вел его по маршруту доставки. Он даже не потрудился поинтересоваться, почему привычные две пинты сменились одной. Просто однажды утром Мартин остановился у начала подъездной дорожки, нашарил в фургончике прохладную стеклянную бутылку, обтер с нее влагу тряпкой, лежавшей там же, и толкнул белые деревянные ворота, которые отделяли подъездную дорожку коттеджа от Водной улицы.