Иногда подобными качествами обладают некоторые виды почвы. Так, на родине я видел в одном склепе крестоносца, похороненного еще во времена Ричарда Львиное Сердце. Пономарь рассказывал, что у тамошней земли какой-то особенный химический состав, который сохраняет тела нетленными в течение веков. Когда мы спустились в склеп, там повсюду стояли гробы, они выглядели, как новые. По-видимому, нечто подобное произошло и здесь...
Мы преодолели пологую дюну, в четверти мили от каравеллы, стоявшей носом к высокому утесу. Вдруг яркий отблеск, словно солнечный зайчик, ударил мне в глаза.
– Вода, вон там, налево, вода!
Смотрите!
Примерно в полумиле отсюда мы увидели небольшое озерко.
– Ни слова Стайну! – сказал я. – Быть может, это будет нашим спасением...
...В оцепенении мы остановились перед старым кораблем. Якорь был засыпан песком. Орудийные порты были открыты, и из них торчали тщедушные стволы орудий. Рангоут казался еще достаточно крепким. Корабль был погружен в песок почти до орудийных портов. Позолота на носу и корме потускнела и выцвела, но все еще была различима. Я увидел штурвал на высоком юте. Я бы не удивился, если бы человек в старинном шлеме появился на палубе и окликнул нас.
– Поднимемся на борт, – хриплым голосом предложил я.
– Это... это похоже на ожившее прошлое... – прошептала Анна, словно у гроба с покойником.
Верхняя палуба возвышалась над песком больше чем на шесть футов. Я хотел влезть на полуют через одну из амбразур, но Анна остановила меня.
– Джеффри, – взмолилась она, – не надо... Давайте вернемся назад... У меня такое ощущение, словно там, на борту, какая-то святыня... Не нужно осквернять ее... Не нужно нарушать покой мертвецов. Не будем подыматься туда. Пожалуйста... Прошу вас... Я рассмеялся, пытаясь разубедить ее:
– Но я никогда не прощу себе, если не увижу, что там... Рано или поздно кто-нибудь найдет этот корабль... Я хочу быть первым, кто поднялся на его борт после того, как он вышел из Лиссабона в тысяча четыреста каком-то году. Подумайте, первый человек за пять столетий, поднявшийся на борт! Пойдемте со мной, – сказал я, пробуя, выдержит ли доска мою тяжесть. – Если нас ждет кара небесная, что ж, такова наша участь...
Я пролез в амбразуру, протиснулся мимо почти не заржавевшей пушки и поспешно оглядел палубу. Все пушки по левому борту словно были готовы открыть огонь. Орудийные порты по правому борту были закрыты. Возле каждой пушки возвышалась аккуратная пирамида ядер, величиной с мяч для игры в крикет. Заскорузлые, кожаные ведра, затвердевшие от времени, как железо, стояли возле каждой пушки. Пустынную палубу устилал гладкий песчаный ковер.