— Омерзительная личность, — пробормотал Гармат. — Когда-то давно у аксумитов был такой царь. Саравит казнил его и на следующий день учредил институт даваззов.
— Вы в самом деле считаете, что они нас атакуют? — внезапно спросил Менандр. Заметив, как все повернулись к нему, молодой катафракт распрямил спину. — Я не боюсь! — рявкнул он. — Просто это… не имеет смысла.
— Боюсь, имеет, — вздохнул Гармат и скорчил гримасу. — Я сам наполовину араб и хорошо знаю сородичей своей матери. Племена с южного берега Аравийского полуострова очень бедны. По большей эсти это рыбаки и контрабандисты. Большой корабль, подобный нашему, для них — несметное богатство. Они с радостью понесут серьезные потери, чтобы захватить его.
Усанас рассмеялся.
— Верь старому мудрому полукровке, молодой римлянин. Самые презренные люди в мире — эти арабы. Полны порока и грехов!
Гармат прищурился.
— О много пороков! Много грехов!
Гармат сморщился, словно от боли.
— Похотливы, скупы, жестоки!
Гармат нахмурился.
— Склонны к предательству, ленивы, завистливы!
Гармат смотрел гневно.
— Были бы обжорами, если бы не такая бедность!
Гармат скрипнул зубами.
— Жаль, арабам неизвестна трусость.
Гармат улыбнулся. Усанас грустно покачал головой.
— Потому что арабы глупы. Трусость — это единственный полезный порок человечества. Естественно, арабы ничего о ней не знают.
— Они приближаются, — объявил Валентин. — Я их не вижу, но слышу.
Велисарий взглянул на Валентина. Как и часто в прошлом перед самым сражением, катафракт напомнил полководцу ласку. Резкие черты лица, длинное худое тело, подобное сжатой пружине, застывшая поза, но поза готового к прыжку зверя или готовой распрямиться пружины и, самое главное, высшая степени концентрации. В такие минуты органы чувств Валентина работали сверхъестественным образом.
Велисарий вздохнул. Теперь ему предстояло сделать выбор, и этот выбор больше нельзя было откладывать.
«К чертям собачьим тайны, — решил он. — Эти люди — все — мои друзья. Я не могу их предать».
Полководец подошел к палубному ограждению на носу корабля.
— К нам приближаются два судна, — объявил он и показал пальцем. — Вот отсюда и отсюда. То, что справа, ближе.
Он услышал легкий кашель у себя за спиной.
— Поверь мне, Гармат. Я вижу их так ясно, как если бы сейчас был светлый день Они там, где я сказал.
Он посмотрел через плечо и хитровато улыбнулся.
— Лоцман, на которого ты сегодня показывал, Усанас, ведет ближайший корабль. Ты сегодня о чем-то хвастался, если мне не изменяет память.
Для разнообразия давазз не улыбался. Усанас уставился во тьму, потом назад на полководца.