— La guerre a ses douceurs, 1'hymen a ses alarmes [10]. За всеми этими волнениями, Маргарет, вы забыли о своих обязанностях. Вы не представите меня?
Этот голос, тембр его, остававшийся неизменным даже в минуты глубочайшего опьянения, заставил О'Лайам-Роу застыть на месте. Сердце замерло у него в груди, под ложечкой засосало; весь его уютный, ладно устроенный душевный мирок разлетелся в щепки: бедный принц Барроу будто бы оказался голым на холодном ветру.
Слова герольда чудесным образом вернули Маргарет равновесие. Своим сильным ровным голосом, режущим, как клинок, она произнесла:
— Господин Фрэнсис Кроуфорд — О'Лайам-Роу, принц Барроу и властитель Слив-Блума в Ирландии.
— Для меня большая честь, — произнес этот незнакомый воскресший Тади Бой Баллах с изысканной вежливостью, опуская взгляд на свои руки. — Но, мой Бог, что за дурацкое имя для обезьянки.
Голова у О'Лайам-Роу кружилась: он понял, что о нем забыли, использовав вместо оселка.
Выпрямившись, Филим сидел напротив графини и наблюдал за светловолосым человеком. Тот же уселся тоже; обезьянка, словно мячик, подскакивала на ладони, и О'Лайам-Роу впервые обратил внимание на неподвижную правую руку. Взволнованное размышление по этому поводу было прервано насмешливым голосом Маргарет.
— Пожалуйста, не смущайтесь, — сказала она, — принародные воскрешения для Фрэнсиса пустяк: набившее оскомину, утомительное времяпрепровождение. Если бы я знала, что он это проделает, мне не пришлось бы разыгрывать перед вами наш маленький фарс.
— Моя дорогая, уж если кто и потрясен, так это я. De par cinq cents mille millions des charretees des diables [11], — отозвался Лаймонд и, придержав за шею обезьянку, что скакала у него на колене, поднял на О'Лайам-Роу слегка вопросительный взгляд.
— Le cancre vous est venu aux moustaches [12]. Твои усы, Филим! Ты испытал такое отвращение, что решил очиститься весь?
Голос графини звучал спокойно. Она снова взяла свое шитье и расправила его на колене.
— Не напрягайся так, Фрэнсис. «Красный лев». Ему понадобилось сбрить усы, чтобы его не узнали.
Единственное средство сохранить хорошую мину при плохой игре — сделать вид, будто это событие давно стало всеобщим достоянием. О'Лайам-Роу так и поступил, чувствуя, что нервы его обнажены, словно с тела содрана кожа. Он понял, что леди Леннокс на этот раз взяла верх. Не дав Лаймонду времени ответить, принц Барроу сказал извиняющимся тоном:
— Мне пришлось потрудиться, чтобы выглядеть настоящим англичанином. Нация отличная, но у них не хватит волос даже на то, чтобы приделать ресницы какому-нибудь парню из Мита.