— Ну? — Артемон аж подпрыгнул от любопытства. — И че?
— Отпустили, конечно. Но душевная травма осталась, — нарочито грустно молвила я.
— А мокрушника нашли?
— Нашли, и все благодаря Леле, — влез со своими неуместными дифирамбами Зорин. — Она у нас женщина героическая. Она маньяка, как вы выражаетесь, отметелила. А потом в милицию сдала. И он теперь мотает, тьфу ты, заразное это что ли… отбывает пожизненный срок в тюрьме строго режима.
Артемон с уважением на меня уставился и выдал:
— Ва-а-аще!
— Все было не так, ты его не слушай, — начала я, но меня Ксюша перебила:
— Все было так. Но одна маленькая деталь — обезвреживать маньяка Леле помогали и мы. — Я недоуменно на подругу уставилась — чего это она «пургу гонит», но следующие ее слова все разъяснили. — Особенно отличилась Соня. Она тоже героическая женщина.
— Да ну? — не очень поверил Артемон.
— Ты что! Она знаешь какая. Если бы не она, Леля бы не справилась…
Допеть Ксюня не успела, ибо с пола, как раненный гиппопотам, начал подниматься Лева.
— Оклемался, что ли? — насмешливо пробасил Артемон, похоже, он уже забыл, что всего 5 минут назад считал Левку убийцей.
— К-к-кажется.
— Ну че? Не вспомнил ничего?
Блохин аж перекосился от усердия, силясь что-нибудь вспомнить, но…
— Не… Я ничего не видел. И не слушал. Я спал.
Артемон вопрошающе на меня уставился, видимо, признал меня вожаком этой безмозглой стаи. Не услышав от меня не единого осмысленного, как и не осмысленного, слова, он нетерпеливо произнес:
— Может, прям ща попробовать к шоссе прорваться? Пурга-то стихла.
— Слушай, осталось каких-то пара, тройка часов. Пересидим.
— Стра-а-а-шно, — проблеял Суслик. — С трупом-то под одной крышей…
— Че те все страшно? — накинулся на него Артемон. — Липовщик сра…
Я недовольно зыркнула — не люблю грубых выражений. Артемон тут же извинился:
— Пардон, мадам… Но я не могу на этого хорька смотреть. Да и на остальных тоже… Че у вас за мужики? Один в обморок падает, другой жмурика боится, третий в юбке ходит, четвертый… — Он красноречиво уставился на Зорина. — Четвертый… я ваа-а-аще молчу…
Я не дала ему договорить, опасаясь за свои уши, и брякнула первое, что пришло в голову:
— А мог кто-нибудь с улицы зайти в здание и убить Виктора?
— Ну… — Артемон почесал в затылке. — В принципе мог. Да Кука?
— Вполне. Окна не зашторены. Помещение зала очень хорошо просматривается — тут свет, а за окном темно. Ты видишь, тебя не видят. Убийца мог подойти, заглянуть в окно, убедиться, что в зале, кроме Виктора, никого нет
— Постойте! — резко вскочила Сонька. — Когда мы вошли сюда — света не было.