Завод работает в две смены. Вечерняя закончилась в час ночи, дневная начнется только в восемь.
Случайный прохожий? Это, конечно, возможно, тем более если речь идет о пьяном. Но что, если этот тип просидел под столбом всю ночь? Так ведь и замерзнуть недолго. Причем замерзнуть не в смысле продрогнуть, а в самом прямом и зловещем смысле.
Рассуждая подобным образом, Анатолий Андреевич продолжал приближаться к точке разворота неизменным утренним аллюром, все еще испытывая противоречивые желания: от христианского стремления помочь ближнему своему до мизантропического 'так ему, алкашу, и надо'. Вскоре, однако, все эти рассуждения единым духом вылетели из его головы, а сам он застыл на месте, потому что, сократив расстояние между собой и сидящим у столба человеком до минимума, Анатолий Андреевич увидел такое, что делало все его дальнейшие рассуждения попросту бессмысленными.
Человек сидел, подогнув под себя ноги в начищенных до блеска зимних сапогах отечественного производства, обхватив руками шершавый бетон столба и бессильно уронив на грудь седеющую голову. Его пыжиковая шапка откатилась в сторону, карманы тяжелого драпового пальто были вывернуты, а по серому ноздреватому снегу расплылась уже схваченная ночным морозом лужа крови, яркая, как дешевая гуашь. А хорошо бы, чтобы это оказалась гуашь, промелькнула в сознании дикая мысль, столь же странная, как и это ярко-красное пятно на мартовском снегу.
Впрочем, Анатолий Андреевич очень быстро пришел в себя. Как-никак, он двадцать лет проработал врачом 'скорой помощи' и давно научился отличать кровь от клюквенного морса. Его первоначальная растерянность объяснялась неожиданностью происшедшего: одно дело ехать по вызову, зная, что тебя ждет, и совсем другое – наткнуться на труп во время утренней пробежки. То, что перед ним именно труп, Анатолий Андреевич уже видел с того места, где стоял, но, движимый профессиональным долгом, все же приблизился и пощупал пульс под подбородком сидящего человека. Одного прикосновения было достаточно – кожа незнакомца была ледяной и твердой, как мрамор, и искать у него пульс было все равно, что делать искусственное дыхание березовому полену.
Прежде чем разогнуться, Анатолий Андреевич бегло осмотрел тело и пришел к выводу, что причиной смерти, скорее всего, послужило проникающее колотое ранение в живот. Незнакомца, похоже, просто пырнули ножом – довольно большим и с очень широким лезвием, судя по той дыре, которая осталась после этого в драповом пальто. На плече убитого Анатолий Андреевич заметил крест, образованный двумя широкими кровавыми полосами – похоже, убийца преспокойно вытер лезвие о пальто только что убитого им человека. Толстый доктор разогнулся и немного подышал открытым ртом, прогоняя тошноту. За годы работы в 'скорой' он навидался всякого, но убийства неизменно вызывали у него такую реакцию, хотя к виду крови он уже привык, а жертвы дорожных аварий зачастую выглядели куда страшнее, чем те, кого ткнули ножом или даже зарубили топором.