Ты находишь нужный тебе дом и решительно входишь внутрь. В доме семь человек – двое взрослых и пятеро детей, но никто не задерживает тебя. Нет, уцелевшие молят тебя о помощи. Еще двое умерли после того, как ты заходила накануне вечером. Теперь живы только отец и одна из дочерей... У обоих мокнущие опухоли величиной с яйцо в паху и под мышками. Глаза их лихорадочно блестят, щеки ввалились, язык и губы распухли и потрескались. Хриплым шепотом они молят тебя о глотке воды.
Ты на мгновение склоняешься над ними, упиваясь их страданиями, потом отходишь и направляешься дальше в заднюю комнату. Ты поднимаешь с пола плетеную крысоловку, в которую вчера положила для приманки сыр, и чувствуешь тяжесть визжащей добычи.
Крысы. Их две. Хорошо! Теперь у тебя достаточно больных грызунов. Можно двигаться дальше.
А тебе надо двигаться дальше. Болезнь начинает идти на убыль, распространение ее замедляется. Ты не можешь этого допустить. Чума слишком прекрасна, ты должна продлить экстаз, который она тебе дарит.
Ты направляешься обратно на улицу. Твоя лошадь и нагруженная повозка ждут в конюшне. Тебе обязательно нужно ехать в Нюрнберг, где, говорят, нет чумы.
Ты это исправишь.
Но ты задерживаешься в первой комнате около отца и дочери. Их мучения так совершенны! Ты подвигаешь стул и садишься, чтобы наблюдать их...
~~
Кэрол проснулась в холодном поту, вся дрожа. Еще один отвратительный кошмар. Она теперь боялась ложиться спать. Кэрол протянула руку к Джиму и смертельно перепугалась, не обнаружив его рядом.
Вчера вечером она допоздна ждала его в постели, пытаясь отвлечься новым бестселлером Флетчера Небеля, но даже «Исчезнувшие» не помогли ей бодрствовать. Она уснула до того, как пришел Джим.
А пришел ли он?
Она стала его искать. Поиски в доме всего с двумя спальнями заняли немного времени. Не на шутку встревожившись, она позвонила в особняк, и с каждым ответным сигналом телефона росло ее волнение. Наконец Джим взял трубку. Судя по хриплому голосу, он сильно выпил, язык его заплетался.
– Как ты там? – спросила она, стараясь говорить весело и бодро.
– Ужасно.
– Может быть, похмелье. Ты здорово набрался вчера.
– Нет, недостаточно здорово.
– Что же, ты наконец разобрался в материалах этих новых дневников?
– Думаю, что да, если им можно верить. Все это неприглядно.
– А что не так? Узнал ты, кто была твоя мать?
– Да. Никто.
– Прекрати, Джим! Это я, Кэрол. Не темни со мной, это не похоже на тебя.
– Не похоже на меня? Любимая, а ты точно знаешь, что на меня похоже? Я не уверен даже, что сам это знаю.
– Я знаю, что люблю тебя.