— Наверное, следовало бы пригласить тебя куда-то поужинать, но так не хочется никого видеть…
А давай поедем ко мне на дачу?
— У тебя есть дача?
— Осталась от родителей развалюшка, но с хорошим садом. Я ее в свободное время перестраиваю своими руками, хотя времени практически нет. Но там можно разжечь костер, испечь картошку… Как тебе такое романтическое предложение?
Ты ничего такого не думай, в доме две комнаты… — он вдруг смутился. — А не захочешь остаться, отвезу тебя в город. Но тогда пить не будем.
— Да нет, мне необходимо выпить. Я тут три дня, а столько на меня всего обрушилось… Поехали на дачу!
Он просиял:
— Шадрина, ты клевая чувиха!
— Еще так говорят — клевая чувиха?
— Ну, нынешние школьники, вероятно, говорят как-то иначе. Но ты меня поняла?
— А как говорит твой сын?
— Мой сын учится в нашей школе, а им там прививают теперь хорошие манеры, учат говорить на правильном литературном языке, и он от этого в восторге, иной раз одергивает меня, когда слышит жаргонные словечки, так что современного жаргона от него не наберешься.
— Он у тебя красивый?
— Да.
— Покажешь фотографию?
— У меня с собой нет. Потом как-нибудь… А у тебя есть дети?
— Нет. Костя, поедем уже.
— Да-да, сейчас… Просто не могу оторваться от твоего лица. Оно такое…
— Какое? — улыбнулась я.
— Мое…
Он произнес это так проникновенно, что я вздрогнула. Он опасный, этот мой одноклассник.
Ох, до чего опасный. И словно в подтверждение этой мысли он провел пальцем по моей переносице, где до сих пор сохранился маленький шрам, оставленный рулем его велосипеда. Мы учились во втором классе, когда он ни с того ни с сего взял и наехал на меня. Было много крови, слез, шуму, мама ходила в школу, возмущалась Нос распух, я рыдала, боясь, что навеки останусь с таким уродливым носом…
— Помнишь? — спросил он.
— Еще бы! Знаешь, как больно было' Он взял мою голову руками и осторожно подул на переносицу.
— Костя!
— Нет-нет, ничего… — слегка смутился он. — Ну, едем, Шадрина! Ты что пьешь?
— Ну, к печеной картошке лучше водки ничего не придумано. А еще я знаешь чего хочу?
— Ну?
— Квасу!
— Квасной патриотизм взыграл?
— Нет, я просто вспомнила…
— Как я принес тебе бидон квасу, когда ты болела?
— Да! Было так жарко, хотелось пить…
— Я тогда весь район обегал, насилу нашел и простоял почти час в очереди… Это было классе в девятом, да?
— Кажется…
— Тронут, что ты это помнишь. Значит, не зря старался.
Я понимала — нельзя, нельзя в это углубляться, опасно. Он слишком хорош, просто невероятно хорош, и от него исходит такое мужское обаяние, что очень легко совсем потерять голову, да я, кажется, уже ее потеряла, раз еду к нему на дачу… Надо попытаться по крайней мере сбить его с лирического настроя.