— Пора! — Паршин подошел к коню.
— Торопишься, — усмехнулся татарин. — Еще рано: он не выйдет, пока не станет совсем темно. Пусть твои люди идут позади нас пешими. Урус очень осторожен и, если услышит топот коней, не откликнется.
Из балки выбрались в полной темноте. Федор ехал рядом с ордынцем, держа в руке конец веревки, которой тот был связан. Обмотанные кусками овчины копыта лошадей мягко шлепали по сухой земле. Чуть отстав от них, неслышно крались пешие казаки.
— Как услышите вой, начинайте окружать, — напомнил им есаул. — Упустите — головы оторву!
— Не боись. — Афонька Ханеев коротко хохотнул. — Не упустим!
Теперь уже все знали, какую великую тайну доверил им Паршин, и горели решимостью изловить проклятого гада, даже если это будет стоить жизни. Проехав примерно две версты, остановились и начали слушать степь. Но вокруг было тихо до звона в ушах. Каждый шорох казался чуть ли не громовым раскатом.
Время шло. Томительное ожидание выматывало, иногда чудилось, что скрытый темнотой лазутчик сам подобрался почти вплотную, а теперь уползает, как змея, злорадно посмеиваясь над незадачливыми охотниками, самонадеянно возмечтавшими поймать неуловимого и перехитрить хитрого. Федор уже весь измучился, когда, наконец, откуда-то издалека донеслось протяжное «о-у-у-у-а…» — так степной волк зовет свою подругу разделить с ним добычу. Неужели лазутчик вышел из крепости?
— О-у-у-у-а… — снова поплыл над степью протяжный волчий вой.
— Он? — Есаул повернулся к татарину.
— Да. Надо ответить и ехать навстречу.
Федор приложил ладони ко рту и завыл: тоскливо, зовуще, мастерски подражая голосу одинокого серого разбойника. Потом тронул коня и вместе с татарином поехал туда, откуда донесся до них сигнал предателя. Из темноты снова раздался вой, уже ближе.
— Урус? Где ты, урус? — Десятник привстал на стременах. Никто не откликался. Проехали еще несколько шагов, и татарин снова позвал: — Урус, ты где?
Внезапно из темноты появилась фигура пригнувшегося человека, и странно знакомый Паршину голос окликнул:
— Давай сюда!
Есаул и десятник послушно повернули коней. Федор почувствовал, как его охватывает нервная дрожь: вот он, тот, кто предал своих братьев врагу и сам стал для них страшным врагом! Если он и сейчас сумеет исчезнуть, Паршину не будет прощения, и душа несчастного серба Ивко не успокоится на небесах, пока презренного Иуду не настигнет заслуженное возмездие. Разве зря поклялся Федор найти предателя?
Он незаметно вытащил из-за пояса пистолет и взвел курок. У предателя оказался отменный слух: едва раздался слабый щелчок взводимого курка, он насторожился. Однако, видя перед собой знакомого татарина, успокоился и подошел ближе.