Марка передернуло. Он работает здесь уже больше года, а до сих пор не может избавиться от дурацких прозвищ. Малыш — еще одно из самых безобидных. Другие, например, Красавчик, были гораздо неприятнее.
Марк Лэнгтон искренне не понимал, почему его считают привлекательным. Отражение в зеркале постоянно убеждало Марка в обратном. Высокий и худой, он немного сутулился, чтобы казаться меньше ростом. У него были небольшие, глубоко посаженные глаза, широкие чувственные губы, из-за которых в детстве он удостаивался и более обидных прозвищ, нежели Малыш или Красавчик. Пожалуй, единственным, что нравилось Марку в себе, были аккуратный прямой нос и густые темно-каштановые волосы. Но разве этого достаточно, чтобы считаться красивым?
В школе девочки не особенно жаловали Марка, предпочитая более мускулистых и развязных одноклассников, и он привык смотреть на себя глазами подростка, не сознавая того, что между пятнадцатилетним мальчиком и двадцатипятилетним мужчиной лежит огромная пропасть. Марк много лет увлекался йогой, и его тело давно утратило подростковую неловкость и худобу. Великолепно развитые мышцы, поражающие не объемом, а красотой и пластичностью, мальчишеская грация без мальчишеской неуклюжести — все это заставляло девушек на пляже долго смотреть Марку вслед. Впрочем, он редко появлялся на пляже. Ему было жаль тратить время на подобные пустяки.
— Смотри, застукает тебя Уолш… — Толстяк Доил шутливо постучал пальцем по столу. Перемазанный кетчупом и горчицей палец оставил грязный след, но Доила это не смутило. — Тебе не поможет даже твоя хорошенькая мордашка.
Марк скривился, но промолчал. Отвечать на подобные тупые шуточки он считал дурным тоном, а его злость только обрадует Доила.
— Марк, дело есть, — хмуро бросил Чак, подходя к столу Лэнгтона.
Толстяк Доил тут же отвернулся от Марка и с удвоенным прилежанием принялся за свой бутерброд. Связываться с Рейнолдсом он не любил. В отличие от Марка Чак мог припечатать крепким словцом.
— Что случилось, Чак? — спросил Марк, стараясь казаться серьезным, сообразительным и деловым, хотя на самом деле ему хотелось налить себе крепкого кофе и блаженно подремать на стуле еще минут десять.
— Ограбление выставки, — скучным голосом сообщил ему Рейнолдс. — Все остальные заняты, и эту ерунду снова спихнули нам.
Напарники переглянулись и печально вздохнули, Чак — потому что был по натуре пессимистом, Марк — потому что предчувствовал нудную рутинную работу.
— Вот, почитай, пока я покурю, — пробормотал Чак, передавая Марку тощую папочку с делом. — А потом поищи информацию по этой выставке. Может, что интересное попадется.