Колльберг не страдал подобной чувствительностью. Кроме того, он был сладострастным.
— Настоящая секс-бомба, — уважительно сказал он, внимательно разглядывая фотографии. — Стоять на руках она тоже умеет. Я даже не представлял себе, что она так выглядит.
— Но ведь ты уже видел ее.
— Одетой. А это совсем другое.
Колльберг был прав, но Мартин Бек предпочитал не заводить разговор на эту тему. Вместо этого он сказал:
— Завтра ты снова увидишь ее.
— Да, — хмуро согласился Колльберг. — Это будет не слишком приятная встреча. — Он собрал фотографии, положил их в конверт и добавил: — Ну что, поедем домой? Я подброшу тебя.
Он погасил свет, и они вышли из кабинета. В машине Мартин Бек сказал:
— А как тебя вызвали вчера вечером на Норра-Сташенсгатан? Когда я позвонил, Гюн не знала, где ты, а на месте происшествия ты оказался гораздо раньше меня.
— Обычная случайность. Когда мы расстались, я направился в центр города и на Сканстулброн наткнулся на двух знакомых парней в патрульном автомобиле. Они только что получили сообщение по рации и отвезли меня прямо на место. Я был одним из первых.
Они долго ехали в молчании, потом Колльберг задумчиво сказал:
— Как ты думаешь, зачем ему были нужны те фотографии?
— Изучи их повнимательнее, — сказал Мартин Бек.
— Да, конечно. И все же…
В среду утром, перед тем как выйти из дому, Мартин Бек позвонил Колльбергу. Они обменялись тремя фразами.
— Колльберг.
— Привет, это Мартин. Я выезжаю.
— Хорошо.
когда поезд метро остановился на станции Шермарбринк, Колльберг уже ждал на платформе. Они имели привычку всегда ездить в последнем вагоне и поэтому часто встречались, хотя не договаривались заранее.
Они вышли на станции Медборгарплатсен и поднялись на Фолькунгагатан. Было десять минут одиннадцатого, и бледное солнце едва пробивалось из-за туч. Они поплотнее запахнули плащи, потому что ветер был ледяной, и пошли по Фолькунгагатан в восточном направлении.
За углом, когда они уже повернули на Эстгётагатан, Колльберг сказал:
— Ты узнавал в больнице, в каком состоянии Шверин?
— Да, утром я звонил туда. Операция уже закончилась. Он жив, но по-прежнему без сознания, и врачи ничего не могут сказать о результатах операции до тех пор, пока он не придет в себя.
— А он придет в себя?
Мартин Бек пожал плечами.
— Неизвестно. Будем надеяться.
— Интересно, долго еще газеты не смогут напасть на его след?
— В Каролинской больнице клятвенно обещали хранить тайну.
— Это ясно. Однако ты ведь знаешь журналистов. Они все вынюхают.
Они остановились у дома номер восемнадцать на Черховсгатан.