Путник задержался, глядя на меня с интересом, как мне показалось.
— Я вовсе не человек, — сказал он просто. — Я — Весна.
Надо ли говорить, что я удивился такому неожиданному ответу.
— Весна? — переспросил я, собираясь с мыслями. — Но ведь Весна — это явление, а не существо.
— Несомненно, — подтвердил он. — Я и есть явление. Поскольку же ты — человек, меня ты видишь тоже в образе человека. Выдра, к примеру, увидит меня выдрой.
— Но, — возразил я, — тогда ты должен выглядеть как молодая девушка, красивая и пригожая.
— Кто это тебе сказал? — изумился Весна. — Чушь какая! Будешь тут красивым, по грязище всю жизнь чапая! (он так и сказал — чапая). Да и заставь попробуй девку всю жизнь по грязи чапать, тепло за собой тянуть! Это я, дурень старый, тяну лямку. Привык уже, верно. Однако, извини, некогда мне болтать. Почитай, двести лет я в ваш край не наведывался.
— Что же привело тебя теперь? — воскликнул я, ибо ни для кого не секрет, что Шандалар давно уже не знал времен года.
— Тень пропала. Раньше здесь повсюду лежала Тень, вот мне ходу и не было. А теперь пропала, я и пришел. Ну, до встречи через год, послушник.
Весна повернулся и ушел на север, а я еще долго глядел ему вослед, держа перед грудью деревянную миску.
Когда же я взглянул на юг, миска выпала из моих ослабевших рук.
Там, откуда пришел Весна, полнеба очистилось от облаков, и ничего более голубого и прекрасного я никогда прежде не видел.
А посреди всего этого великолепия ослепительно сияло Солнце.
Назар Кичига, послушник.
Приход Тороши, летопись Вечной Реки, год 6946-й.
К апрелю солнце жарило над Шандаларом, словно это не Шандалар, а южный Туран. Тучи попросту исчезли, и эта ужасающая бездна нависла над нами, грозя поглотить все и вся. Дети первое время боялись выходить из домов. А как зазеленели болота! Глаза утомлялись от нестерпимо яркого света и обилия красок. Реки мелели чуть ли не на глазах, самые крохотные пересыхали вовсе. Появились целые тучи мерзкого вида крылатых насекомых, которые нещадно жалили людей и скот. Рис и опока сохнут на корню, а поля, с которых еще совсем недавно приходилось спускать лишнюю воду, теперь требуют орошения.
Становится теплее с каждым днем: куртки, теплые меховые куртки, раньше без которых за порог ни ногой, пылятся по домам без дела, а шандаларцы разгуливают в легких рубашках.
Никто не знает, радоваться или плакать. Мы разучились жить, как весь остальной Мир, а жить по своему уже не удастся. Но кое-что сохранилось в людской памяти. Говорят, «Надежда» привезла из Гурды пшеничное зерно — кто-то из окрестных фермеров намерен его сеять. Правда, знающие люди утверждают, что отныне нельзя сеять, когда вздумается. Для всего, будто бы, существует свой срок.