— Ты с чего это решил? — вылупилась она на меня.
— А разве ты этого мужичка не слышала? — кивнул я на разбойника. — Самозванный Претич им про сына твоего наплел, будто он у Свенельда в плену. Считай слово в слово повторил то, что тебе гонец привез. Ловушка это. Западня. Кем-то подстроено все, чтоб тебя из Киева выманить. Неужто не понятно?
— Так кто же это? — Ольга испуганно на меня взглянула.
— А что? Мало по Руси у тебя недругов? — пожал я плечами.
— Но христианин он. — Она внимательно посмотрела на убитого.
Нагнулся я над ним, в лицо вгляделся.
— Сдается мне, что рожа у него знакомая. Чудится мне, то ли на Подоле, то ли в Козарах его встречал. — Я почувствовал, как злость накатывает на меня. — Мне бы с гонцом потолковать. Да побыстрее.
— Так ты уверен, что со Святославом все хорошо? — все еще волновалась она за сына.
— Уверен, — кивнул я.
— Что ж, — княгиня сказала, — если ты прав и мне злопыхателя найдешь, тогда награжу тебя щедро. Ну а коли с каганом все же беда случится, я сама с тебя шкуру ремнями нарежу и солью мясо твое засыплю.
— На все воля твоя, княгиня, — склонил я перед ней голову.
— Отпустите его! — повернулась она к воинам, которые мужичка держали. — Пусть в деревеньку свою вертается. Велит огнищанам своих схоронить. Зла я на тебя не держу боле, — поклонилась она ошалевшему мужичку. — И ругу с вас на пять лет снимаю, как и обещано вам было.
— Благодетельница! — кинулся мужичок ей в ноги. — Всех Богов за тебя просить буду, чтоб они тебе долгой жизни послали!
— Ступай! — сказала она.
Я подлетел к киевским воротам. Конь мой пеной исходил, потом обливался, дышал тяжело. И сам я не лучше того коня был. Замаялся за дорогу. В город спешил. Гнал коня, не обращая внимания на жару и пыль, на ночи безлунные, на чащи буреломные, на рану в боку. Нужно мне было как можно быстрее в подклети оказаться да с гонцом поговорить, потому и загонял буланого. Слава Велесу, что до смерти не загнал.
Ольга-то обратно на ладье возвращалась. Супротив течения тяжело грести, по себе знаю. А значит, опередил я ее на целый день.
Сошел с коня занужоного, по шее его с благодарностью похлопал — не подвел буланый. Скрозь ворота в поводу его провел, через майдан к конюшне направился. Иду, а сам думаю: «Как же они, волки, все рассчитать могли? Ведь знали же, что Ольга на выручку к сыну кинется. Уверены были, что в тот же день она из Киева на ладье сорвется. Какой путь ладья до вечера пройти успеет, прикинуть нетрудно. Вот и послали христианина в ближайшую деревеньку. Народ взбаламутить проще простого. Война идет. А тут: баба — лазутчица, колодцы отравленные, руга за пять лет. Мужики и поднялись за правое дело. Придумать же надо такую ложь…»