Промолчал Баян.
— Знаешь, как меня учитель мой Гостомысл наставлял? — продолжил я. — Всегда надобно первый «Ах!» пережить. Потом решение принимать, чтобы все выгоды и потери возможные высчитать.
— Гостомысл? — Баян на меня наконец взглянул.
— Да, — кивнул я. — Человек Даждьбогов. А ты что? Знал его?
— Нет, — сказал Баян. — Но слышал о нем.
— Мудрый человек был. Жаль, что сгинул.
— Но ведь нельзя же булгар так отпускать! — снова он за свое принялся.
— А отпустить придется, — сказал я. — Разумно поступать нужно, а не лезть на рожон. Рожон-то вострый, можно и пораниться, а толку от этого не будет.
— Эх! — махнул подгудошник рукой. Встал и прочь пошел.
Три дня он потом со мной не разговаривал, обижался. Наконец не выдержал я. Сам первым заговорил.
— Злишься на меня? — спросил я подгудошника.
— Нет, — пожал он плечами.
— Так чего же тогда рожу воротишь?
— Не ворочу я, — отмахнуться он попытался.
— А коли не воротишь, то чего же ты так?
— А потому, — ответил он. — Если бы среди полонян был кто-то из близких твоих? Ты бы тоже их бросил?
— Мои близкие и так в полоне сидят, — сказал я ему. Но уже очень скоро мне пришлось убедиться в том, что прав был Баян. Что ради своих можно на невозможное решиться. Только я это потом понял, а пока уверен был, что все правильно сделал.
Добрались мы ноне до Мурома.
Долго добирались. Утомительно. Слава Даждьбогу, что весна в этом году ранняя была. Накинулся Хорс-Солнышко на Мороза и враз его одолел. Вчера еще холодно было, так что зуб на зуб не попадал, а сегодня уже ручьи зазвенели.
И первый весенний дождь нас в земле вятичей застал. Раскисла земля, влагой напиталась. Я-то конный, а Баяну пехом невмоготу идти стало. Пудом на ногах его грязь повисла. Не сволочить. И встали мы — ни назад, ни вперед.
На радость нашу, деревенька поблизости оказалась.
Доплелись мы кое-как до околицы. Видим, мужик топориком машет. Ворота на тыне подправляет.
— Здраве буде, — крикнул я ему.
— И вам здоровья, — ответил мужик.
— Это что за весь? — спросил у него Баян.
— Девять Дубов, — отвечает крестьянин, а сам знай топориком тюкает.
— Живем, Добрый! — повеселел подгудошник. — Про это место я слыхивал, — и снова к работнику: — А не здесь ли хоробр знатный дядька Соловей проживает?
— Здесь, — кивнул мужик. — А ты ему и вправду племянником?
— Не, — улыбнулся Баян. — Я ему братан, — а потом добавил: — Старшой.
— Ой, насмешил, — подмигнул мужик пареньку. — Соловей же тебе в отцы годится…
— Это просто меня ведьма одна заколдовала, — не моргнув глазом, соврал подгудошник. — Вот с тех пор я назад расту. Еще чуть-чуть, и начну титьку сосать.