Для выборных от слобод серебро сгодилось. А Соломону Ольга целую пригоршню, не считая, сунула.
— Это тебе за то, что ты нас от болей и невзгод оберегаешь.
Что в ларце осталось, пошло Перуну в дар. Принял Звенемир ларец, к кумиру его отнес и поставил у подножия рядом с молотом Торрина.
— А теперь настала пора вкусить даров от пира Божеского! — провозгласил ведун.
Пока расплатой народ вольный занят был, холопы не дремали. Туши обескровленные на вертелах жарили, столы в капище занесли, лавки длинные расставили. Пива пенного в бочках прикатили и вино пьяное в бочонках принесли. Стольники за свою работу бойко принялись. На столы накрывали, кубки с чашами расставляли, овчины по лавкам расстилали, чтоб не на холодном сидеть.
Запах еды с ума сводил. Еще бы, цельный день на морозе ни евши, ни пивши. У меня в утробе урчало от голода, под ложечкой сосало. От запахов голова кружилась. Держался я. И все сдерживались. Хуже всех, наверное, Ольге было. Слаба она все-таки, нет-нет, а на руку Соломону опиралась. Да и Святославу нелегко. Мальчонка порой слюнки сглатывал, но крепился, как кагану положено. Стойко себя вел.
Как только ведун пир провозгласил, все к столам направились, а Ольга к Кветану обратилась:
— Давай, конюх, к граду разворачивай, мы здесь свое дело исполнили.
— А поесть? — взглянул на мать Святослав жалостливо.
— В тереме уже столы нас ждут, — ответила Ольга и на шкуре без сил откинулась.
Вздохнули гридни, что весь день возле нас истуканами простояли, и за нами пошли службу свою доделывать.
Развернулись мы, к воротам подъехали, тут нас Своята остановил.
— Дозволь, княгиня, кагану от меня подарочек? — с поклоном он к саням подошел.
Ольга только рукой махнула.
Вынул забойщик из-под полы сверточек и Святославу протянул. Развернул каган тряпицу, а в ней уши свиные запаленные. Обрадовался мальчонка.
— Здоровья тебе, — кивнул он Свояте и захрумкал хрящиками.
— И тебе здоровья, — улыбнулся забойщик.
Когда возле терема гридни кагана с коня сняли, тот дремал уже. Истомился за день мальчишка, ноги у него от сидения долгого затекли. Понесли его в терем, а он мне на прощанье:
— С праздником тебя, Добрыня, — а сам зевает. — Завтра на игрищах свидимся?
— А-то как же, — я ему. — Куда же я денусь? Ольга меня к себе рукой поманила.
— От болезни-то оправился? — тихонько спросила.
— Спасибо Соломону, — ответил я.
— Ну, до завтра, — вдруг улыбнулась она мне.
— Свидимся.
Наконец-то мы добрались до конюшни.
— Чуть не лопнул, — сказал я, развязывая гашник. — И как это Ольга со Святославом ни разу по нужде не отлучились?