— Так, — сказал молотобоец. — И мы, как проигравшие, проставляемся.
— Вот это дело, — довольно потер руки старшой конюх. — А пока, Добрый, тебя на кургане ждут. Поспеши.
— Ольга позвала?
— Святослав.
Я на ноги поднялся, снежок с себя отряхнул и к кагану направился.
— Эй, Добрын, — мне вдогон Глушила крикнул, — Путята велел сказать, что завтра он в Киеве будет. На ристание [33] обещался приехать.
Мне жарко стало от этих слов, словно огнем имя болярина обожгло.
— Откуда ты про Путяту знаешь? — обернулся я.
— У меня тесть — Твердило Древлянин. Помнишь такого? — подбитыми глазами на меня великан сощурился.
— Как не помнить? — всплыл передо мной образ мужичка-огнищанина, который на стогне Коростеньском громче всех кричал, когда решали, что с волчарой Ингварем делать.
Недавно совсем это было, а кажется, что с той поры половина жизни прошла.
— Он перед Солнцеворотом приезжал дочь проведать.
— Спасибо тебе, Глушила, за весть добрую, — поклонился я молотобойцу и к кургану пошел.
— О чем это вы? — Кветан у посадского допытывать стал.
— То у Добрына спрашивай, — услышал я за своей спиной.
Шел я через побоище, а у самого в душе птицы весенние пели, оттого что скоро с Путятой повидаюсь. Но нечего сейчас об этом думать. До завтрашнего дня еще дожить надо. А пока нужно к Святославу спешить.
Поднялся я на курган, Ольге с каганом поклонился.
— Звал, Святослав? — у малого спросил.
— Ух, как ты, Добрын, здоровяка того завалил! — восхищенно посмотрел на меня мальчишка. — Глушила всех подряд клал, а тебя побороть не смог, выходит, ты самый сильный в земле Русской?
— Это навряд ли, — пожал я плечами. — Просто повезло мне.
— Что-то дюже часто тебе везет. — Ольга взглянула на меня со своего сиденья.
— Так, видно, Даждьбогу угодно, — склонил я перед ней голову.
— Любит тебя твой бог, — поправила она меховой полог на санках.
— С чего это вдруг? Я же ему не девка красная, — усмехнулся я.
— Зато парень завидный, — улыбнулась она.
— Добрый, — Святослав меня за рукав дернул, — а Свенельда положить сумеешь?
— Свенельда не смогу, — честно признался я. — Наставник твой и телом и духом крепок. Он на двух ногах на земле стоит, а я пока только на одной. Другую ногу не знаю куда поставить, — и на Ольгу взглянул. — А чего это ты о воеводе вспомнил? — повернулся я к мальчишке.
— Свенельд на ристании в конной потехе и в бое на мечах себя показать решил, — гордо каган сказал. — Вот я и думаю: сдюжишь ты супротив него или нет?
— Тут и думать нечего, — Ольга кагана одернула.
— Права твоя матушка, — вздохнул я. — В ристании только вольному человеку позволительно свою удаль перед народом и богами выставлять. А мне, конюху, ни мечом, ни конем владеть не дозволительно…