— Бальтазар! — громко закричал Фабиан. — Бальтазар, опять ты собрался в
лес бродить в одиночестве, подобно меланхолическому филистеру, меж тем как
добрые бурши прилежно упражняются в благородном искусстве фехтования.
Прошу тебя, оставь свои нелепые дурачества, от которых нас всех берет
оторопь, и будь по-прежнему бодр и весел. Пойдем переведаемся на рапирах,
а если тебя потом потянет прогуляться, так я охотно пойду с тобой.
— Побуждения у тебя добрые, — возразил Бальтазар, — и потому я не хочу
вступать с тобой в перепалку из-за того, что ты, словно одержимый,
гоняешься за мной по пятам и часто лишаешь меня наслаждений, о которых не
имеешь никакого понятия. Ты как раз принадлежишь к тем странным людям,
которые всякого, кто любит бродить в одиночестве, считают меланхоличным
дурнем и хотят на свой лад его образумить и вылечить, подобно тому
лукавому царедворцу, что пытался исцелить достойного принца Гамлета, а
принц хорошенько проучил его, когда тот объявил, что не умеет играть на
флейте. Правда, от этого, любезный Фабиан, я тебя избавлю, однако ж я тебя
сердечно прошу — поищи себе другого товарища для благородных упражнений на
рапирах и эспадронах и оставь меня в покое.
— Нет, нет! — воскликнул со смехом Фабиан. — Так просто ты от меня не
отделаешься, дорогой друг! Не хочешь пойти со мной в фехтовальную залу,
так я отправлюсь с тобой в рощу. Долг верного друга — развеселить тебя в
печали. Ну, идем, любезный Бальтазар, идем, коли уж ты ничего другого не
желаешь. — Сказав это и подхватив друга под руку, он бодро зашагал с ним
рядом. Бальтазар стиснул зубы, затаив досаду, и затворился в угрюмом
молчании, тогда как Фабиан без умолку рассказывал всевозможные веселые
истории. Сюда замешался и всякий вздор, как то частенько случается, коли
без умолку рассказывают что-нибудь веселое.
Когда наконец они вступили в прохладную сень благоухающей рощи, когда
зашептали кусты, словно обмениваясь нетерпеливыми вздохами, когда вдалеке
зазвучали чудесные мелодии журчащих ручьев и пение лесных птиц пробудило
эхо в горах, — Бальтазар внезапно остановился, широко распростер руки,
словно собирался нежно обнять кусты и деревья, и воскликнул:
— О, теперь мне снова хорошо, несказанно хорошо!
Фабиан с некоторым замешательством поглядел на своего друга, словно
человек, который не понял, о чем идет речь, и не знает, как ему поступить.
Тут Бальтазар схватил его за руку и воскликнул, полон восторга:
— Не правда ли, брат, и твое сердце раскрылось и ты постигаешь
блаженную тайну лесного уединения?