— Цахес, крошка Цахес, да кто же это так красиво расчесал тебе волосы?
Цахес, крошка Цахес, как пошли бы тебе эти локоны, когда б ты не был таким
мерзким уродом! Ну, поди сюда, поди, — лезь в корзину. — Она хотела
схватить его и положить на хворост, но крошка Цахес стал отбрыкиваться и
весьма внятно промяукал:
— Мне неохота!
— Цахес, крошка Цахес! — не помня себя закричала женщина. — Да кто же
это научил тебя говорить? Ну, коли ты так хорошо причесан, так славно
говоришь, то уж, верно, можешь и бегать? — Она взвалила на спину корзину,
крошка Цахес вцепился в ее передник, и так они пошли в деревню.
Им надо было пройти мимо пасторского дома, и случилось так, что пастор
стоял в дверях со своим младшим сыном, пригожим, золотокудрым трехлетним
мальчуганом. Завидев женщину, тащившуюся с тяжелой корзиной, и крошку
Цахеса, повисшего на ее переднике, пастор встретил ее восклицанием:
— Добрый вечер, фрау Лиза! Как поживаете? Уж больно тяжелая у вас ноша,
вы ведь едва идете. Присядьте и отдохните на этой вот скамейке, я скажу
служанке, чтобы вам подали напиться!
Фрау Лиза не заставила себя упрашивать, опустила корзину наземь и едва
раскрыла рот, чтобы пожаловаться почтенному господину на свое горе, как от
резкого ее движения крошка Цахес потерял равновесие и упал пастору под
ноги. Тот поспешно наклонился, поднял малыша и сказал:
— Ба, фрау Лиза, фрау Лиза, да какой у вас премиленький пригожий
мальчик. Поистине это благословение божие, кому ниспослан столь дивный,
прекрасный ребенок! — И, взяв малыша на руки, стал ласкать его, казалось,
вовсе не замечая, что злонравный карлик прегадко ворчит и мяукает и даже
ловчится укусить достопочтенного господина за нос. Но фрау Лиза,
совершенно озадаченная, стояла перед священником, таращила на него
застывшие от изумления глаза и не знала, что и подумать.
— Ах, дорогой господин пастор, — наконец завела она плаксивым голосом,
— вам, служителю бога, грех насмехаться над бедной, злосчастной женщиной,
которую неведомо за что покарали небеса, послав ей этого мерзкого
оборотня.
— Что за вздор, — с большой серьезностью возразил священник, — что за
вздор несете вы, любезная фрау Лиза! «Насмехаться», «оборотень», «кара
небес»! Я совсем не понимаю вас и знаю только, что вы, должно быть, совсем
ослепли, ежели не от всего сердца любите вашего прелестного сына! Поцелуй
меня, послушный мальчик! — Пастор ласкал малыша, но Цахес ворчал: «Мне
неохота!» — и опять норовил ухватить его за нос.