Археолог решила, что первым сообщит печальную новость Урзе. Он работал в ее палатке, очищая от пыли устройство с пружинным механизмом, которое нашли в тот день. Токасия полагала, что это всего лишь часы, но юноша обнаружил на пружине значки, которые совпадали с некоторыми известными им транскими символами. Когда она сказала ему об отце, Урза отложил инструменты в сторону и долго напряженно смотрел на инкрустированную перламутром столешницу. Потом он вытер глаза, поблагодарил Токасию и снова взялся за работу, словно решил во что бы то ни стало сегодня же раскрыть секрет устройства.
Мишра отреагировал совсем по-другому. Он бросил лопату, одним прыжком выскочил из раскопа и мигом взбежал на самый верх скалистого склона холма, возвышавшегося над лагерем Токасии. Археолог хотела пойти за ним, но Ахмаль отговорил ее. «Ему надо было побыть наедине со своими чувствами», — сказал фалладжи. После обеда Токасия заметила, как на скалу карабкается Урза. До самой ночи Токасия видела на вершине холма фигуры братьев; они неподвижно сидели рядом, глядя, как над пустыней восходит Мерцающая луна. Ни Мишра, ни Урза больше никогда не вспоминали при ней об отце, и Токасия не уставала задаваться вопросом: что же они говорили друг другу на холме в тот день.
Пошел шестой год жизни братьев в пустыне. Весной вернулась Лоран — уже в качестве официального представителя своего рода, а не какой-то простой ученицей. Она выросла и стала благородной дамой, за которой, как рассказывал Токасии Блай, то и дело подмигивая и подталкивая ее локтем, увивалась целая толпа поклонников, претендующих на ее руку и приданое. Официально Лоран прибыла для осмотра экспедиции и оценки достигнутых результатов; по окончании путешествия она должна была представить главе рода доклад о том, следует ли увеличивать финансирование лагеря Токасии. На самом деле семейство Лоран вполне могло принять решение и без этой поездки: не один десяток знатных пенрегонских семей посылали к археологу своих отпрысков, и светлые воспоминания последних о работе на раскопках не раз служили ключом к тугим родительским кошелькам. Аргивскую корону работа Токасии не интересовала, и археолог это знала, но в нынешние времена власть Короны ослабла, и августейшие особы относились к лагерю в пустыне так же, как и ко всему, что их не интересовало, — вели себя так, словно его не существует в природе.
Лоран, конечно, проделала долгое и трудное путешествие вовсе не затем, чтобы изучать состояние и без того известного ей лагеря, а затем, чтобы снова увидеть Токасию, и та это знала. Изысканные манеры и притворная томность, свойственные любой юной особе из высшего общества, были забыты к концу первого же вечера, а на следующий день Лоран уже переползала на коленях из раскопа в раскоп вслед за своей учительницей.