- Господь того не допустит, - вступилась Гвенвифар. Артур погладил жену по руке.
- Вот и я себе так говорил, однако внутренний голос твердил мне, что это - великий грех гордыни: страшиться, что я сам или кто-либо другой незаменимы для воплощения Господнего замысла... Долго размышлял я обо всем об этом, пока лежал в постели, не в силах подняться.
- Сдается мне, мало чего оставил ты незавершенным, если не считать окончательной победы над саксами, лорд мой, - вмешался Кэй. - Но теперь пора тебе лечь; прогулка утомила тебя.
Артур вытянулся на постели; Кэй забрал его одежду и осмотрел глубокую рану, что до сих пор слегка сочилась гноем сквозь ткань.
- Я пошлю за женщинами; надо бы снова наложить горячие повязки; ты разбередил рану. Хорошо еще, от ходьбы она не открылась.
Женщины принесли дымящиеся котелки, намешали трав и наложили на рану пропитанные водой и сложенные в несколько раз куски ткани - такие горячие, что Артур дернулся и не сдержал крика.
- Ага, и все равно, Артур, можешь почитать себя счастливцем, отозвался Кэй. - Если бы меч скользнул в сторону на расстояние ладони, у Гвенвифар появилась бы причина для горя куда более весомая, а ты бы прославился по всей земле как король-кастрат... прямо как в древней легенде! Ты ведь помнишь эту байку... король ранен в бедро, силы его убывают, и хиреет и увядает земля - до тех пор, пока не явится юноша, способный возродить ее плодородие...
Гвенвифар так и передернулась.
- Отличная история, что и говорить: в самый раз для слуха раненого! раздраженно бросил Артур, беспокойно ворочаясь: обжигающе-горячий компресс причинял невыносимую боль.
- А я думал, ты оценишь, насколько тебе повезло: ведь земля твоя не увянет и не станет бесплодной, - отозвался Кэй. - А к Пасхе, смею надеяться, если посчастливится, королева понесет...
- Дай-то Боже, - откликнулся Артур, но Гвенвифар, вздрогнув, отвела глаза. Да, она вновь зачала, и вновь ее постигла неудача - да так быстро, что она даже толком осознать не успела, что беременна... неужто так будет всегда? Или она бесплодна, или Господь карает ее за то, что она не тщится денно и нощно сделать своего мужа лучшим христианином?
Прислужница сняла повязку и собиралась уже заменить ее на свежую. Артур потянулся к Гвенвифар.
- Нет, пусть это сделает госпожа моя, у нее руки нежнее... - промолвил он, и Гвенвифар послушно взялась за дымящуюся ткань - такую обжигающе-горячую, что едва не обварила себе пальцы; однако Гвенфивар радовалась боли, точно искуплению. Это она во всем виновата, она и только она; надо было Артуру отослать от себя бесплодную женщину и взять жену, способную подарить ему ребенка. Ему вообще не следовало на ней жениться; ведь к тому времени ей уже исполнилось восемнадцать, и лучшие для деторождения годы для нее остались позади. Может статься...