- Ах ты, красавец, - промолвил Ланселет, поглаживая коня по носу. Тот нервно прянул вбок и назад.
- Этого я выездил сам и сам приучил его к удилам и стременам, объяснил юноша Моргейне. - Это мой свадебный подарок Артуру: самому-то ему недосуг объезжать для себя скакуна. Я поклялся, что ко дню свадьбы он будет послушен и кроток, точно комнатная собачка.
- Заботливо подобранный подарок, - похвалила Моргейна.
- Да нет, просто другого у меня не нашлось, - отозвался Ланселет. - Я ведь небогат. Впрочем, в золоте и драгоценностях Артур все равно не нуждается; у него такого добра пруд пруди. А такой подарок могу подарить только я.
- Этот дар - часть тебя самого, - промолвила молодая женщина, думая про себя: "Как он любит Артура; вот поэтому так и мучается. Ведь терзается он не только потому, что его влечет к Гвенвифар; дело в том, что Артура он любит не меньше. Будь он просто-напросто бабником вроде Гавейна, я бы и жалеть его не стала; Гвенвифар - воплощенное целомудрие; то-то порадовалась бы я, глядя, как она даст ему от ворот поворот!"
- Хотелось бы мне на нем прокатиться, - проговорила она. - Лошадей я не боюсь.
- Да ты, Моргейна, похоже, ничего на свете не боишься, верно? рассмеялся Ланселет.
- О нет, кузен мой, - возразила она, разом посерьезнев. - Я боюсь очень многого.
- Ну, а я вот еще менее храбр, чем ты, - отозвался Ланселет. - Я боюсь сражений, и саксов, и боюсь погибнуть, не успев вкусить всего того, что может предложить жизнь. Так что я принимаю любой вызов... просто не смею отказаться. А еще я боюсь, что и Авалон, и христиане заблуждаются, и нет на свете никаких богов, и никаких Небес, и никакой загробной жизни, так что, когда я умру, я сгину навеки. Вот я и боюсь умереть раньше, чем изопью чашу жизни до дна.
- Сдается мне, ты уже почти всего отведал, - предположила Моргейна.
- О, что ты, Моргейна, нет, конечно; на свете еще столько всего, к чему я страстно стремлюсь; и всякий раз, когда я упускаю из рук желаемое, я горько сожалею и гадаю, что за слабость или неразумие удержали меня от того, чтобы поступить так, как хочу... - И с этими словами Ланселет резко развернулся, жадно обнял ее и притянул к себе.
"Им движет отчаяние, - с горечью думала Моргейна, - это не я ему нужна; он пытается забыть о том, что сегодня ночью Гвенвифар и Артур уснут в объятиях друг друга". Руки его, такие умелые и ловкие, со знанием дела ласкали ей грудь; он припал к ее губам, прильнул к ней всем своим мускулистым, крепким телом. Молодая женщина застыла в его объятиях, не шевелясь, упиваясь истомой и нарастающей жаждой, что сводила с ума, точно боль; сама того не сознавая, она теснее прижалась к нему, подстраиваясь к его движениям. Но едва он попытался увлечь ее к ближайшему стогу сена, она слабо запротестовала: