— На следующий раз рассеку пополам, — сказал Райннон. — Скажешь, кто тебя послал?
Ответом ему было молчание.
— Врежь ему! — сказал шериф.
— Врежу, — ответил Райннон и махнул крутом. — Говори, Ричардс.
Тот выругался, но кроме этого не произнес ни слова, и Райннон отбросил хлыст. Его тяжелая рукоятка громко стукнула о пол.
— Не могу, — сказал Райннон.
— Не можешь? А я могу. И больше того, мне это доставит удовольствие!
— Оставь его, — вступился Райннон. — Я не смогу обращаться с человеком, как с собакой или лошадью.
— Ни одна собака или лошадь не опустится, чтобы сделать то, что сделал он!
— Пусть его, — ответил Райннон. — Я сказал.
Он освободил Ричардса.
— Проваливай, Ричардс, — сказал он. — Но прежде я тебе кое-что объясню. Я не собираюсь уносить ноги, несмотря на то, что теперь ты знаешь, кто я. Но если за мной начнут охотиться, я найду тебя даже на дне морском, а когда найду, скормлю тебя лисам — по кусочку. Слышал?
Ричардс ничего не ответил. Он стоял, наклонив голову и глядя исподлобья, словно боксер, готовый броситься в атаку.
— Помни, Ричардс, я отпускаю тебя. Но хочу узнать, как ты понял, что я Райннон. Ты мне это расскажешь? Ты понял сегодня вечером, когда подслушивал?
Ричардс был странно очарован этим призывом к его тщеславию. Он мог выставить себя умным парнем, а кто сможет избежать такого искушения?
— Я понял, что с тобой что-то не то, в ту же минуту, как сюда приехал, — заявил он. — Когда увидел, как ты размахиваешь двадцатифунтовым молотом, словно сапожным молоточком, то призадумался. Когда ты сбил птицу выстрелом из «кольта», я понял, что ты редкий человек. И тут же догадался, кто ты такой. Так стрелять мог только Райннон. Никто кроме него и еще пары человек в округе, но у тех не такие мощные плечи. Я никогда бы не догадался по твоему лицу. Но понял по выстрелу и ширине плеч, когда ты от меня отходил.
Райннон вздохнул.
— Видел меня раньше?
— Я был в «Оверленде», когда ты его ограбил.
— Что я у тебя забрал?
— Часы. Но ты их вернул. Они для тебя не были достаточно хороши!
В его тоне не было благодарности — только неприятная жалоба и угроза. Как будто он предпочитал, чтобы у него отобрали часы, а не кинули их обратно при стольких свидетелях.
— Проваливай, — сказал Райннон. — Не хочу тебя больше видеть.
— Я могу взять свои одеяла?
— Бери и будь ты проклят! — сказал Райннон.
Ричардс вышел длинными, быстрыми шагами, которые затем послышались в коридоре.
— А что если он потихоньку вернется и пальнет в тебя? — очень удивленно спросил шериф. — Ты позволяешь ему шататься по дому без присмотра?