В общем, я продолжала дружить с Сиднеем и в последнем классе перед выпуском, хотя моим родителям эта дружба не нравилась. Сидней после школы занялся профессиональным боксом, начал строить из себя мученика идеи… а я, в общем, когда Сидней стал зарабатывать достаточно, чтобы меня содержать, я убежала вместе с ним, и мы поженились. — Корла пожала плечами и как-то устало добавила: — Конечно, это оказалось ужасной ошибкой. — С минуту помолчала, как бы прикидывая, нужно ли обойти то, о чем теперь предстояло рассказать. Затем вновь пустилась в повествование: — Мы прожили вместе почти три месяца. Первые две или три недели я была совершенно околдована. Но постепенно… у меня начали открываться глаза. Сидней был силен, жесток и при этом — труслив. Если на ринге мог с кем-то справиться, то становился безжалостен и добивал противника. Когда проигрывал, всегда находил массу оправданий себе. Он, пожалуй, мог бы достичь вершины, но… когда регулярно начал встречаться с лучшими боксерами… Однако я забегаю вперед. Когда я вышла за него замуж, он только вышел из категории новичков, и на него обратили внимание. Известность сбила его с толку. Он ведь очень эмоционален и до безумия ревнив.
Он начал обращаться со мной как со своей личной собственностью… и его поступки по отношению ко мне, когда слетал внешний лоск и обнаруживалось, что под ним, — были отвратительны…
— Нет надобности вдаваться в подробности, — сказал я. — Что произошло, когда вы его оставили?
— Я устроилась на работу. Еще в школе пробовала себя, а теперь стала совершенствоваться в работе секретаря, радовалась, что мне эта работа удается.
— Развода не было?
— Я думала, Сид добился развода. Это была самая подлая шутка из тех, что он сыграл со мной. Я заявила ему, что хочу быть свободной. Он возразил, что лучше подождать год, а потом развестись под предлогом прекращения супружеских отношений. Он не желал, чтоб на него повесили обвинения в жестоком обращении с женой, это, мол, повредит его карьере… Мы стали ждать, когда пройдет этот год. Важный год для Сиднея: семь или восемь месяцев он шел все время вверх, но потом… за три месяца… скатился вниз. Я не знаю всего, что случилось, но его импресарио пришел к выводу, что он трус, что на ринге он любит только избивать боксеров слабей себя, а не честно сражаться, как подобает спортсмену. Я уж не знаю, как случилось… то, что случилось. Какая-то темная история, какая-то махинация… предал своего импресарио и намеренно проиграл бой… или что-то в этом роде. До меня дошли слухи. Как бы там ни было, десять месяцев спустя после нашего разрыва он пришел ко мне. Он был в отчаянии. Говорил, что ему никак не удается взять себя в руки после моего ухода. Сказал, что вместе со мной из его жизни ушло вдохновение. Ну, в общем, когда под ногами почва заколебалась, он начал искать сочувствия. Он заявил мне, что относится к тем мужчинам, кому для вдохновения в жизненной борьбе нужна женщина, и раз он не может вернуть меня обратно, а это он понимает… ну, словом, он встретил другую девушку, хотя никогда не будет испытывать к ней тех чувств, какие испытывал ко мне, но она безумно любит его, и ему она, в общем, нравится. — Корла горько рассмеялась: — В этом был весь Сидней: она его безумно любила, а ему она некоторым образом нравилась.