Я вернулся к машине. Прошел уже час плюс десять минут. Рядом с картонной коробкой, набитой консервами, и двумя тяжелыми бумажными хозяйственными сумками, нагруженными различными товарами, не обнаруживалось никаких следов Луи Хейзена. Я подождал пятнадцать минут. Солнце переползло через крыши магазинов и обрушилось на улицы. На меня напала сонливость. Нервы и мускулы расслабились. Мне было наплевать на Берту Кул и ее агентство. Прикрыл глаза, чтобы их не утомлял блеск солнечного света — и вдруг резко пробудился, как вынырнул с большой глубины. Все это заняло у меня несколько секунд — осознать, где я нахожусь и как сюда попал.
Я взглянул на часы.
Прошло больше двух часов с тех пор, как мы с Луи расстались.
Я прикрепил записку к рулевому колесу: «Вернусь через десять минут. Не уходи». И пошел сделать еще несколько телефонных звонков.
Совершенно нерезультативных.
Вернувшись, я обнаружил, что записка так и осталась нетронутой. Я завел машину и поехал обратно, к нашему домику.
Хелен подметала пол. Голова повязана носовым платком, чтобы уберечь волосы от пыли.
— Привет, — сказала Хелен, когда я внес в домик купленные моим тренером продукты. — Что ты сделал с Луи?
— Не знаю, что случилось. Он ушел за покупками. Я велел подождать меня в машине, когда вернется. Сроку дал ему полчаса. Я ждал больше часа, а потом без Луи прикатил к тебе.
Она сняла платок, поставила метлу в угол, зашла в ванную, вымыла руки и вышла оттуда, втирая в кожу какой-то приятно пахший крем.
— Ну, что ж, Дональд, у нас появился неплохой момент для разговора.
— О чем?
— О многом.
Я присел рядом с Хелен на маленькую кушетку. Она поднялась с нее и пересела на стул, лицом ко мне.
— Я хочу видеть твое лицо, — сказала она. — Если ты собираешься мне лгать, я увижу.
— Начало разговора не слишком вдохновляет…
— Ты мне нравишься, Дональд.
— Вот это — приятное начало.
— Ты мне понравился с первого раза, как я тебя увидела.
— К чему ты ведешь? — спросил я уже серьезно.
— Да. Проще простого девчонке-симпатяшке напустить на себя скромный вид и, если кто-то… ну, например, ты… на нее положил глаз, очень, очень мягко привадить к себе. Я так не делаю. Когда мне кто-то нравится, я влюбляюсь в него по уши. А когда мне кто-то не нравится, он мне просто не нравится, вот и все.
Понимаешь?
Я кивнул.
— Та, первая ночь в пустыне, — сказала Хелен, — одна из счастливейших ночей в моей жизни. Вторая ночь была почти так же хороша.
— А теперь?
— Теперь же мне все это не нравится.
— Почему?
— Я думала, мы тянемся друг к другу.
— Так оно и есть.
Лицо Хелен исказилось, как от боли. Она посмотрела мне прямо в глаза.