— Десять тысяч долларов! — сказал он. — Это очень хорошая сделка, Джарвин. Вообще-то, я, возможно, ещё и наведаюсь к тебе в каменоломни, чтобы ещё раз переговорить об этом. Интересно, чем ты набил карманы этого сюртука, что так не хочешь с ним расстаться?
— Ничего в нем нет, кроме горя и неудач, — сказал Джарвин.
И он протянул сюртук, но в тот же момент Питеру показалось, что какой-то небольшой, темный предмет свалился с сиденья и бесшумно упал на землю. При свете звезд можно было заметить, как над колеей взметнулся небольшой фонтанчик дорожной пыли. Питер взял сюртук и, развернув коня, отправился восвояси.
— Ничего, Джарвин, ещё свидимся, — сказал он. — Спокойной ночи и счастливо оставаться!
— Ни стыда, ни совести! — запричитал Джарвин.
Его повозка продолжала катиться вперед, и огромная гора поклажи размеренно покачивалась, возвышаясь на фоне усыпанного звездами неба.
Затем Питер вернулся, чтобы найти то, что ему было надо, и для этого ему даже не пришлось лишний раз слезать с коня. Нужное место было отмечено небольшой полосой в пыли; тогда он наклонился и подобрал с земли бумажник. Питер повертел его в руках, слыша ласкающее слух тихое шуршание, и не смог сдержать довольной улыбки.
Съехав с дороги, он пришпорил мустанга, выезжая в открытое поле и вскоре скрываясь в зарослях. Здесь он зажег несколько сухих веточек, и при дрожащем свете этого крошечного факела принялся разглядывать свое богатство. Довольно увесистый пояс был набит толстенькими золотыми двадцатидолларовыми монетами, уложенных рядком, одна к одной. Он заключил, что все это богатство весило фунтов сорок-пятьдесят, и пересчитав монеты, убедился что их оказалось ровно двести пятьдесят штук. Итак, эта часть добычи потянула ровно на пять тысяч долларов!
Но это было ещё не все. Открыв бумажник, Питер обнаружил в нем толстую пачку банкнот. И не удивительно, что толстый Джарвин расставался с бумажником с ещё большей неохотой, чем со своим набитым золотом поясом. Этот небольшой ворох государственных ассигнаций потянул на целых двенадцать тысяч долларов!
Это оказалось потрясением даже для Питера. Он снова пересчитал деньги. А потом принялся шарить по карманам сюртука, извлекая оттуда целый ворох расписок, ещё каких-то бумаг и прочей ерунды. Все это он сложил в седельную сумку, собираясь ознакомиться с находкой несколько позднее, на досуге. Что же касается сюртука, то он сжег его, воспользовавшись для этого своим догорающим костерком, после чего задержался в зарослях ещё на минуту, чтобы затушить последние дотлевающие угли и развеять пепел и забросить обуглившиеся останки материи в кусты. Затем он присыпал кострище сухой сосновой хвоей, оседлал мустанга и отправился в обратный путь.