— Мы столкнулись с весьма любопытной ситуацией, — заметил Мейсон. — Они могут заявить об имевшем место умышленном обмане, который они сумели обнаружить, правда, лишь несколько дней назад. Они могут заявить, что ваш супруг покончил с собой или даже был убит.
— И все это дело рук Джорджа Финдли, — сказала миссис Ансон, — он уже посеял недобрые семена в этой семье.
— Верно, — согласился Мейсон. — Ну, а теперь, когда я вас предупредил, никому не доверяйте и следите за каждым сказанным словом, не теряйте самообладания. В запальчивости люди делают много глупостей. Слухи и сплетни — одно дело, судебный процесс — другое.
— Хорошо, — сказала она, — я постараюсь, но дело исключительно неприятное. Я уже потеряла покой… Если страховая компания надумала забрать назад деньги… Это же меня разорит!
— Я вам еще не все сообщил, — сказал Мейсон. — Многое, возможно, выплывет на поверхность буквально в ближайшие несколько часов. Я защищаю ваши интересы так, как если бы защищал свои собственные. Не волнуйтесь и не переживайте. Не сдавайте своих позиций и не теряйте головы, все образуется. Всего доброго.
— До свидания, — сказала она слабым голосом.
Мейсон повесил трубку.
— Шокирована? — спросила Делла.
— Напугана, — ответил Мейсон.
В понедельник утром Мейсон вошел в свой кабинет и увидел, что Делла Стрит чем-то возбуждена.
— Слышал восьмичасовые известия по радио? — спросила она.
— А следовало слушать? — спросил Мейсон.
— Во всяком случае, там было кое-что для нас! — сказала Делла Стрит.
— Говори!
— Окружной прокурор неожиданно издал распоряжение об эксгумации тела Вильяма Харпера Ансона, который умер примерно тринадцать месяцев назад, предположительно, от пищевого отравления. Диктор сообщил, что предварительное обследование указывает на присутствие мышьяка.
— О-о! — только и смог произнести Мейсон.
— И, — продолжала Делла Стрит, — как сказал диктор, в руках у прокуратуры имеются другие доказательства, которые ни полиция, ни окружной прокурор не соглашаются опубликовать в прессе, не желая ослаблять шансов обвиняемого на справедливый и объективный Суд.
— Обвиняемый? — спросил Мейсон. — А они сообщили имя предполагаемого обвиняемого?
— Нет.
— Это, — сказал Мейсон, — злобная пропаганда. С тем же успехом они могли заявить: «Из этических соображений мы не можем сообщить, что ордер выдан на арест вдовы погибшего, и поэтому не в состоянии предсказать последующие драматические события в данном деле».
— Ты считаешь, — спросила Делла, — что они намерены выдать ордер?
— Обвиняемого, — сказал Мейсон, — не может быть в деле до того, как прокуратура не выдаст ордер на арест, а человека не заберут в камеру предварительного заключения.