– Чертовски хороший обед, – заявил он. – А вы – чертовски гостеприимный хозяин, Рэмсботтом. Хотел бы я, чтобы здесь было побольше таких, как вы.
Хорнблоуэр обменялся рукопожатием с Рэмсботтомом.
– Очень хорошо, что вы пришли, милорд, – сказал он. – Сожалею, что мне приходится воспользоваться этой возможностью, чтобы попрощаться с вами.
– Вы скоро отплываете?
– Думаю, через пару дней, милорд. Надеюсь, что ваши учения пройдут успешно.
– Благодарю вас. Куда вы собираетесь отправиться теперь?
– Пойду назад через Наветренный пролив, милорд. Может быть, побываю на Багамах.
– Будьте осторожны, плавая в тамошних водах. Хочу пожелать вам удачи и приятного путешествия. Я напишу своей супруге и расскажу о вашем визите.
– Будьте добры, передайте леди Хорнблоуэр мои лучшие пожелания, милорд.
Рэмсботтом оказался до конца верен хорошим манерам: прежде чем отплыть, он не забыл разослать всем свои визитки 'Pourprendreconge'[8], и матери всех незамужних дочерей весьма сожалели о его отъезде. Хорнблоуэр видел, как на рассвете, подгоняемая береговым бризом «Абидосская невеста» направилась на восток, огибая мыс Моран, и затем забыл о ней в суматохе подготовки к выходу эскадры на учения.
Когда он окидывал мысленным взором «Корабли и суда Его величества в Вест-Индии», находящиеся под его командованием, на губах у него неизменно появлялась ироничная улыбка. В военное время в его распоряжении мог бы оказаться могучий флот, теперь же у него были лишь три небольших фрегата и пестрое собрание бригов и шхун. Однако они вполне отвечали его целям: по его плану фрегаты играли роль трехпалубников, бриги – семидесятичетырех пушечных кораблей, а шхуны – фрегатов. У него имелся авангард, центр и арьергард, он крейсерствовал в боевом порядке, готовый к схватке с врагом. Сигнальные фалы расцвечивались флажками с резкими выговорами, если какой-нибудь корабль терял свое место в строю. Он изготавливался к бою и разворачивался подивизионно в боевую линию, сближался, поворачивая с галса на галс, с воображаемой линией противника. В кромешной тьме он мог зажечь голубые огни, сигналя: «Виден враг», так, чтобы капитаны и тысячи моряков стремглав вскочили со своих коек, чтобы противостоять несуществующему супостату.
Без предупреждения он мог поднять сигнал, приказывающий самым младшим лейтенантам вступить в командование их кораблем, а затем предпринимать неожиданные сложные маневры, наблюдая, как растет трепет временных капитанов, выглядящих беспомощными и посеревшими от волнения – но эти молодые лейтенанты могут в один прекрасный день стать командирами линейных кораблей в битве, от которой будет зависеть судьба Англии, и поэтому необходимо закалить их нервы и приучить к управлению кораблем в опасной ситуации. В разгар парусных учений он мог дать сигнал «Флагман горит. Все шлюпки на воду». Он приказывал десантным партиям штурмовать несуществующие батареи на каких-нибудь безобидных, необитаемых островках, а затем проверял у десанта, когда он оказывался на берегу, все, до последнего кремня в последнем пистолете, сурово распекая за упущения, что заставляло людей стискивать зубы от досады. Он поручал капитанам разработать и исполнить план какой-нибудь отчаянной вылазки, и саркастически комментировал приготовления к защите и способы атаки. Он разбивал свои корабли на пары, для того, чтобы устроить между ними бой один на один. Наблюдая друг за другом на горизонте, те сближались, готовые дать сокрушительный бортовой залп. Он использовал возможности штиля для того, чтобы поупражнять людей в буксировке, заставляя их предпринимать отчаянные попытки сдвинуть корабль с места. Он вынуждал экипажи выматываться до такого состояния, что люди валились с ног, а затем ставил перед ними новые задачи, чтобы доказать им, что у них еще остались силы для еще одного усилия, так что было сомнительно, сопровождалось ли упоминание имени «Старина Хорни» чаще проклятиями или восхищением.