Она рассмеялась – несмотря на все самообладание, Ник все же охнул – и стояла, поигрывая плеткой, наблюдая, как действует на него эта угроза.
Впрочем, если она и замышляла какую-то новую забаву, монах опять испортил ей удовольствие.
Сев на землю и осознав, что происходит, он буквально взревел от бешенства. Его яростный рев разбудил латников, и они спросонья схватились за оружие, а их товарищ, находящийся в дозоре, с треском вылетел из кустов, готовый прийти на помощь.
Женщина оставалась на месте, слушала монаха, дожидаясь паузы, затем визгливо и злобно что-то проговорила в ответ, однако в конце концов отошла от пленника. По всей видимости, желания монаха по-прежнему оставались главными – только Нику страстно хотелось узнать, в чем они заключались.
Когда стали ложиться вечерние тени, Ник подумал о пещере. Наверное, его уже хватились, но даже если англичане найдут его лаз, то все равно не догадаются, куда он исчез, выбравшись на поверхность, – и ради своей собственной безопасности не решатся отправиться на поиски.
Время от времени он пытался ослабить веревку, которой были связаны руки, но тщетно. Кисти занемели, и выше их руки тоже постепенно теряли чувствительность. Ствол дерева, к которому Ник был привязан, заставлял его сохранять вертикальное положение, хотя ноги тоже совсем затекли. И он не был уверен, что сумеет сделать хотя бы шаг, даже если каким-то чудом вдруг окажется на свободе.
С наступлением сумерек латники занялись делом. В течение дня на поляне горел только один костер, теперь же они принялись стаскивать дрова и складывать их в некотором отдалении для второго. Монах трудился над сухими ветками, которые отбирал с великой тщательностью. Ножом, снятым с пояса, очистил их от коры и сучков, уверенно и сноровисто связал пучками травы и получил таким образом несколько деревянных крестов.
Собрав их, он приблизился к Нику и стал втыкать кресты в землю, словно сооружая вокруг пленника ограду. При этом он что-то бормотал себе под нос, и Нику время от времени удавалось разобрать какое-нибудь латинское слово. Расставив кресты, монах с громким пением их обошел, коснувшись каждого металлическим крестом на конце своего шеста. Остальные бродяги придвинулись друг к другу и время от времени тоже запевали в такт совершаемой церемонии. Затем они разожгли второй костер, свет которого становился все ярче по мере того, как темнота сгущалась.
Привели лошадь и мула, еще раз сводили на водопой и затем привязали на освещенной площадке между двух костров, а на шеи повесили веревки с кусочками железа. В круге света рядом с животными собрались все. Латники вытащили кинжалы и держали в руках, словно готовясь к осаде; монах воткнул шест с крестом в землю и встал неподалеку от Ника.