– Это и есть музыка, – сказала Тапело.
– Поставь кассету. Моих «Blood Bucket'ов».
– «Blood Bucket»? Это не музыка.
– Твои «Blood Bucket'ы» сломались. – Как сломались? Когда? Кто их сломал?
– Ты же сама и сломала, Бев. Еще в Манчестере. Когда наступила на кассету.
– Блин. Что, правда?
– А я тебе не говорил, что умею играть на пианино?
– Павлин, умолкни, – сказала Хендерсон.
– «Радио Просвет» – это музыка, – сказала Тапело. Да, наверное, да. В них была своеобразная красота, в этих официальных правительственных тест-сигналах. Строгое изящество четкого кода, тайна: гипнотическая, убаюкивающая.
– Компьютеры блядские, – сказал Павлин. – Уж не знаю, чего они там пытаются разыскать.
– Останови машину, – сказала Хендерсон. – Я хочу писать.
– Потерпи.
– А я хочу есть, – сказала Тапело.
Девочка с радостью села за руль и без труда нашла нужный съезд. Мы поехали прочь от Лондона.
На побережье.
Машины на шоссе были, но в основном встречные. Дорога на юг была практически пустой. Павлин сыпал остротами и отпускал совершенно безумные замечания.
– Теперь нас уже ничто не остановит, – сказал он.
Иногда он начинал что-то петь, по строчке из разных песен, и часто оборачивался назад, к Хендерсон, и улыбался ей во весь рот. Я не знаю, что произошло, но все изменилось, когда девочка села за руль. Все пошло гладко: дорога свободная, ехать легко.
– У меня тоже когда-то был комп, – сказала Хендерсон.
– И что с ним стало?
– Я его выбросила. С моста. Добила из сострадания. Тапело начала объяснять насчет «Радио Просвет»:
– Они просто транслируют тестовые передачи, измеряют ответный сигнал. Пытаются отыскать упорядоченные элементы в этом хаосе. Найти некий смысл, некую систему. Вот такая задумка.
– Дурацкая, на мой взгляд, – сказал Павлин.
– А по-моему, хорошая, – сказала Тапело.
– И что, получается? – спросила я.
– Что?
– Ну, систему нашли? Или смысл?
– Ну, они доказали, что воздействие шума – величина переменная. В разных местах оно разное, и в разных моментах во времени – тоже.
– Это мы знаем, – сказала Хендерсон. – Мы в этом живем.
– И что внутри хаоса существуют различные неподвижные точки. Фиксированные участки. Скажем, определенные образы, которые как бы преследуют зараженного человека. Как навязчивые идеи, только извне.
– А еще что-нибудь? – спросил Павлин. – Что-то хорошее есть?
– Если даже и есть, я об этом не знаю.
– Слышишь, Бев?
– И что теперь? – спросила Хендерсон.
– Я вот о чем говорю. Эти парни в правительственных лабораториях, у них там «Просвета» немерено, может быть, у них в крови тоже течет эта холодная дрянь, как у одной нашей общей знакомой. – Павлин указал на Тапело.