Выбрав камень у дороги, Клара присела и принялась рыться в своем заплечном мешке, пока не нашла бутерброды, приготовленные рано утром из хлеба и консервированной ветчины. У нее было также яблоко, кусок зачерствевшего сыра и бутылка настоящего немецкого пива, которое она хранила до сегодняшнего дня как сокровище, но все эти прелести предназначались на ленч.
– Ну и ну! Да неужто это мисс Клаус?
От бесконечного потока отделился Медведь Барретт и подошел к камню, облюбованному Кларой. Его спутанная золотистая грива свисала из-под порядком поношенной шляпы с полями, достаточно широкими, чтобы защитить лицо от яркого солнца. На нем был толстый и тяжелый зеленый свитер, спускавшийся на свободные брюки, из-под которых виднелись крепкие, прочные сапоги.
– Не возражаете, если я составлю вам компанию? - спросил он, спеша скинуть свою тяжелую ношу на землю рядом с ней. - Что у вас там? Ветчина? А у меня яичница с беконом. Не желаете ли обменять один из ваших сандвичей на мой?
Клара приняла его предложение и подвинулась, освобождая для него место рядом с собой, для чего подобрала свою широкую вельветовую юбку.
– Как вы полагаете, многие из этих чичако доберутся до Доусона? - спросил Медведь, прежде чем откусить от полученного от Клары сандвича с ветчиной. Его острый, проницательный взгляд внимательно следил за проходившими мимо людьми.
– Я все время слышу здесь это слово, но так и не знаю, что оно означает.
– Это слово индейцев племени чинук, и означает оно «новичок». Правда, я подозреваю нечто более обидное. Ну, что-нибудь вроде глупого зеленого молокососа. Уж во всяком случае, это не комплимент! - Когда Медведь Барретт улыбался, его угловатое и довольно суровое лицо преображалось и становилось почти красивым.
Глядя на него, Клара пыталась представить, каким он был, когда его нос еще не был сломан, а над бровью не было шрама, но ей это не удавалось. Его сломанный нос и лицо, испещренное шрамами, были неотъемлемой частью его облика, и отчасти по этой причине она начинала краснеть, если их взгляды слишком долго задерживались друг на друге.
– После того как вы пробудете на Юконе с год, вы сможете с полным правом называть себя ветераном, - пояснил Медведь, - но никак не раньше.
Клара улыбнулась и кивнула. Они ели, погруженные в дружелюбное молчание, наблюдая за неиссякающим потоком золотоискателей, с трудом преодолевавших нелегкий путь на перевал.
– Вчера я повел себя гадко, - неожиданно сказал Медведь, - не знаю, что на меня нашло. Черт возьми! Ведь я только хотел угостить вас чашечкой кофе, а вместо этого обозлился. - Через минуту он добавил: - Я всегда испытываю потребность оправдаться перед вами. Больше такой потребности я не испытываю ни с кем. Но каждый раз, когда я вас вижу, у меня возникает чувство, что я должен вам все объяснить, что бы я ни делал и ни говорил в нашу последнюю встречу.